Снаружи ястреба

Ястреб доедает воробья на заснеженной крыше детского садика.

Сейчас, кажется, январь, я точно не помню в каком всё это месяце.

Временами от взрывов содрогаются стены – это взрывают боеприпасы на полигоне неподалёку.

В целом настроения пока ещё бодрые, постпраздничные, значит, – верно, сейчас январь, и не всё добро ещё выветрилось из людей.

Я пишу в своём дневнике, но слова то и дело слипаются и комкаются, образуя неоднородную консистенцию.

Ястреб смотрит на меня сквозь окно, его городской рацион на сегодня почти уже исчерпан.

Больше этот воробей не будет мёрзнуть, ему больше не нужно искать пропитание; кроме того, он, хоть и ненамного, но уже становился ястребом, большой хищной птицей Accipiter gentilis, которая может себе позволить свободно летать, не суетясь между кормушками, выбирать себе в пищу дикую лесную птицу, или выбраться в город и поймать какого-нибудь – как он – воробья.

Ястреб сидел на крыше детского садика и доедал его.

Стены сотрясались от взрывов, которые бойцы Росгвардии производили для уничтожения боеприпасов на полигоне неподалёку.

Я сидел и писал в тетрадь разные слова об этом, рисовал рисунки и размышлял о воробье и воробьях.

Недавно были праздники, потому что сейчас девятое января, и люди не совсем ещё истратили праздничное настроение.

Ястреб смотрит на меня сквозь экран монитора в окно дома, через которое его снимают, чтобы выложить в сеть, где я его увижу, а он меня – нет, не сегодня, быть может, в другой раз, в другом месте, другого меня, другой ястреб – не столь важно.

Я думаю: как же это всё до мелочей взаимосвязано: воробьи, взрывы, сеть, ястреб, воробей, люди и я, наконец.

Когда в Китае объявили компанию по уничтожению воробьёв, уничтожавших посевы зерновых, то сначала показалось, что это очень эффективно, но когда воробьи закончились, расплодились гусеницы и саранча, пожравшие в десятки и сотни и тысячи раз больше, чем воробьи, в результате чего начался массовый голод, уничтоживший миллионы людей (а ещё тогда уничтожали мух, комаров и крыс).

Вот опять прогремел взрыв – в тот самый момент, когда ястреб сорвался с места, оставив окровавленные перья воробья на заснеженной крыше детского садика.

Почему же всё так неимоверно взаимосвязано: ястреб уничтожает воробья, каких уничтожали когда-то китайцы, как сейчас уничтожают боеприпасы, какими когда-то уничтожали людей, таких же, как я, смотрящий на то, как ястреб <…>, только других.

Совершенство мира не даёт мне покоя, несовершенство людей возвращает покой и надежду на то, что всё это ненадолго.

Ястреб возвращается в лес с собственным воробьём внутри.

Воробей в собственном ястребе...