С обрыва

На лице — круги
а с обрыва — шаг.
Завяжи шнурки:
еле, чуть дыша,

через вату, тьму,
в молоке за грош
воспевают дурь
оплативших ложь.

Не полезть в вагон
за своей мечтой,
не жевать тампон —
погоди, постой:

оплатил ночлег —
где моя звезда?
Нелюдимый склеп,
за плечом коса?

Не читай меня,
не плати за свет:
уползла змея —
разошлись во мне

праздные деньки,
я решил болеть —
потерялась ты,
и ударом плеть

окрестила шар,
уходя в запой:
я хотел сбежать
ото всех с тобой.

Только дикий зной
и пустынный жар.
Золотой песок
дико ликовал,

тормозил в пути,
прилипал к лицу,
не давал уйти
к небу-мудрецу.

Разбавляя яд,
я тянусь к тебе:
разбуди меня,
нежный леденец,

что янтарный свет
преломил у ног,
высоту небес
завязал узлом,

перебросил в чат,
где течёт кисель,
где в мольбе кричат —
мы нигде теперь.

Среди спелых груш
и травы лесной,
без церковных нужд,
без цепей и снов,

разлетевшись в сыпь,
ты сдала ключи —
запищали псы:
ты одна молчишь.

Пустота на дне,
горячо в аду:
ты рассвирепей,
я пойду ко дну.

Средь густых елей
и зеркальных арф
растопил людей
пепелящий жар.

По рукам — свинец,
в голове — туман:
начало звенеть...
Навсегда ушла.

Табуретки сталь
прогибалась, жесть.
Подсадил маяк
на тумана свет,

и тебя, пойми,
век не разлюбить —
изотру до дыр,
и канаты в нить

похудеть смогли,
ну а я не смог:
не горят огни,
не горит никто.

Уголком луны
исцарапав бровь,
я ушёл скулить
на дырявый плот:

рассекаю вдоль,
и жемчужный свет,
будто ярый зной,
теплится во мне.

Кровью на стене,
воском на полу,
ты, остервенев,
разорвёшь струну

и начнёшь грубить
нежно, не спеша…

Поцелуй любви…
А с обрыва — шаг…