2. Откуда дровишки? С Камчатки, вестимо

   … Аверьянов услышал звонок и потянулся к телефону.
— Это вас начинающий поэт Вася Иванов беспокоит. Вы стихи про первую любовь публикуете? — прогнусавила трубка.
— Не катит, Боря, не катит. Узнал твой говорок, затейник ты наш бессменный. Не разбогатеешь нынче. На приличный гонорар за свой очерк о молодом рационализаторе не рассчитывай!
— С тебя не только за это причитается, – ласково пророкотал невидимый Борис.
— С каких щей?
— От пропавшего твоего крестника весточка пришла. Адресованную тебе бандероль по ошибке в отдел писем забросили.
— Откуда дровишки?
— С Камчатки, вестимо.
— С Камчатки!? Лечу, Борька! За добрую весть с меня суюнчи.
— Переведи.
— Пора бы знать, что за добрую весть в наших палестинах подарок причитается, необразованный ты наш!
В бандероли оказались письмо и рукопись от Ильина, отпечатанная на серой бумаге с изображением какого-то театрального здания в верхнем углу. До персональной машинистки автор ещё не дорос. Но печатал на казённой бумаге самолично. Уж больно много подчисток и исправлений виднелось на страницах. Но и это заслуживало уважения. Не от руки нацарапано!
В письме же Ильин сообщал, что студию закончил. Оставляли в родном театре. С радостью дал согласие, но отца с матерью, а они у него кадровые военные, неожиданно перевели служить на Камчатку. Братишку они с собой забрали. А он что – рыжий? От такой удачи отказываться! Через актёрскую «биржу» удалось устроиться в Камчатский драматический театр. И ни одного дня об этом не пожалел. Такого насмотрелся! В первый же день по приезде успел окунуться в Тихий океан! Рынок в городе  – прямо на берегу моря. Подходит лодочка с рыбаком, а в ней рыбка живая трепещется. Бери, сколько твоей душе угодно. А народ какой замечательный! Особенной породы. Камчадалы, одним словом! Щедрости душевной у них немеряно.
Просил прощения, что не забежал попрощаться. Спонтанно всё произошло. Но помнит Аверьянова и от души благодарит его за доброе отношение к беспомощному начинающему автору. Начал сотрудничать с местным телевидением. В Петропавловске подружился с лётчиками и неожиданно стал свидетелем прелюбопытной истории, над которой корпел больше полугода. Дальше шёл неуклюжий привет Маше и всей редакции. Аверьянов по привычке хмыкнул, отложил письмо и потянул к себе рукопись. Захватило. Но тут начались бесконечные звонки, валом пошли посетители.  Скрипя сердцем, он убрал рукопись в видавший виды портфель.
А  дома, с наслаждением прихлёбывая крепкий чай, Аверьянов, наконец, смог без помех взяться за текст.
А закрыв последнюю страницу, решил - из этого материала вполне можно слепить небольшую повестушку. После соответственной  правки, естественно. Читателю это должно понравиться. Экзотика, как ни как! А там Ильин ещё что-нибудь, пахнущее океанской волной подбросит. И появится у редакции собственный корреспондент на земле вулканов и гейзеров.