9. Пушкин, гусар Ржевский и Борис Годунов

   Отдельно публикую эту главу в виде приятельского диалога Пушкина и Ржевского, забегая в романе далеко-далеко вперёд, сразу в 1825 год.
 (предыдущая глава из романа «Купеческая вдова» http://stihi.ru/2022/12/25/7402
     «8. Вы Ржевский и лихой герой войны»)

                вместо эпиграфа
                Ханжа соседу мстит за дерзость:
                «Сплюнь мой, пока не помер, яд».
                Когда лютует без   потерь   злость,
                её не скоро усмирят.

Послушник прост, а ослух шалость
Готов в   искусство   превратить.
Гусару Ржевскому случалось
Своё приятельство водить
Не только с косточкой военной.
Порой в беседе откровенной
С поэтом Пушкиным гусар
Придать и   мудрость   мог усам.
Не Вист и пьяное застолье
Сближали часто удальцов.
Фасады разные. С торцов,
Однако, есть ещё раздолье
Для наведения мостов,
Когда не к месту винный штоф.

К общенью с   духом   зазеркальным
Ведёт не только катафалк.
Зов предков с чем-то схож сакральным.
Влиянье Рода – это факт.
Поэт на это откликался
И эдак прошлым увлекался,
Что мог историю страны
Копнуть до всякой старины.
Почтить Бориса Годунова
Поэт задумал сгоряча,
Борис ведь грёз не привечал.
Но в этом нет огня дурного,
Когда зажжённая свеча
Светлее, если горяча.

Не раз гусаром зван был в гости
по-свойски Пушкин на обед,
Но пусть завистники без злости
Воспримут к   штоссу   пиетет.
Лишь в час отчаянья порою
Азартной тешатся игрою.
Поэт однажды – ох и ах –
Поиздержался так в деньгах,
Что сел играть с гусаром в карты.
Поручик Ржевский от добра
Решил, что кончится игра
Немалым проигрышем. Кляты
Пусть будут все, кто скажут: «Змей
Поручик жаден для друзей»!

Что альтруизм, есть небылица,
Заверил лис, хвостом вертя.
Хозяин сделал вид, что злится:
продул игру мол, как дитя!
– Своё отыгрывать не стану.
  Пока ещё мне по карману
  Терять в игре подобный куш.
  Мы не сильны в битье баклуш,
  Но в карты биться можем всяко.
  Ведь и   стреляешь   метко в цель?
  Не   зря   окончил ты лицей!
  Да и клинок – не железяка.
  Чуть что – и сразу на дуэль…
  А что в стихах… ты не у дел?

Поэт, от выигрыша шалый,
Банкноты рьяно в портмоне
Смахнул ладошкою шершавой –
Победоносец на коне!
В своей позиции не хлипкой,
Со снисходительной улыбкой
Жеманясь, Пушкин не смолчал:
– Сюжет – начало всех начал.
  Продуман мной к поэме новой
  О царском истинном венце
  Пролог нестрашный, но в конце…
  Герой несёт венец терновый
  В свои последние деньки.
   Откроюсь, тайне вопреки…
          .           .           .
У Ржевского отборные ликёры
Гость Пушкин перепробовал на вкус.
У Ржевского глаза – не паникёры,
Но быстро округлились: «Вот так гусь!
Пьёт крепкие напитки без закуски.
Вот это по-гусарски и по-русски»!
– Да ты трезвей гвардейца на посту!
  Готов, брат Пушкин, мне начистоту
   Признаться, в чём же фабула поэмы? –
Подначивал поручик поднося
Ещё графин с ликёром. – Но не вся
  Тут винная подборка, ибо темы
  Сюжета не коснулись мы с тобой.
– Не трогай тайн гусарскою стопой!
 
  Тебя интересует всё и сразу,
  Как в женщине?! Да ты   всегда   таков!
  Подверг Рок тайну тёмному окрасу.
  Весьма осведомлённых знатоков
  Историки когда-то опросили.
  Про гибель государственной России
  Задумал я писать. Про смерть царя.
  Открою лишь тебе и втихаря.
  Архивы прошурую и, похоже,
  Куски трагикомедии начну
   Увязывать в сюжет свой в пику сну.
У Ржевского пошли гулять по коже
Мурашки: заговорщик – и какой
Циничный – развлекался с ним игрой!

– Артист из погорелого театра!
   Пиит ты   злой   среди нейтральных харь!
   Не рано ли хоронишь Александра?
   Совсем ещё не   стар   наш государь.
   Я как потенциальный твой читатель…
   спрошу. Ты – заговорщик иль мечтатель?
Тут Пушкин рассмеялся от души:
– С напраслинами, брат, ты удружил!
  С тобой хохмить сто раз в году не внове,
  Но ты невольно сам себя развёл.
  Я – не цареубийца, не козёл,
  А мыслю написать о Годунове.
– Борисе Годунове? Что за блажь?!
А, впрочем, эпохальный антураж

Имеет с нашим временем то сходство,
Которое никто не уловил.
Мятежное какое-либо скотство
Нам дьявол поднесёт не по любви.
Случиться может   всякое,   предвижу.
Гвардейцы поклоняются Парижу.
Симпатий к Александру нет. Не в счёт!
Глухое недовольство лишь растёт.
А если кто извне ещё направит –
Из Лондона масоны, как всегда –
Грядёт беда с   кровищей   до черта!
У наших офицеров не   добра   вид.
А значит, не казаки и рабы
Поднять Россию могут на дыбы.

– Отпущено   тщеславным   в их гордыне
Не счесть тысячелетий для интриг
Самим Творцом… от древних и доныне.
Из них кто возлюбил бы груз вериг!
Но часто ли случается несчастье
Такое, чтобы пали в одночасье
Устои государства, чтоб страна
Раздробленным   кускам   была равна?!
Такое после смерти Годунова
Разбило катастрофой нашу Русь.
В чьи   силы   я, в чей… патронаж суюсь?
– Узреть такое – даже   чёрту   ново!
Достигла вся страна в чьём гневе дна?
– Да, мистика событий мне видна.

  Загадка всех успехов самозванца
Покоя   не даёт. Создать готов
Историю Лжедмитрия-засранца
Я вкратце, подложив немного дров
В огонь большого в людях интереса.
Мы   вора   знаем, но… не ухореза.
Монархию рассмотрим с двух сторон.
Негодника приняв к себе на трон,
Державе стать дано не   скоро   зрячей.
Сумев дожить до царского венца,
Приняв Державу, справедливый царь
Путь к лучшему обязан   озарять   ей.
– Царь должен быть, врагов своих задрав,
Для подданных правдив, для войска – здрав.

С дилемм о самозванцах снять заклятье
Желаешь, о   Лжедмитрии   сказав?
– Поэмы полотно стремлюсь   соткать   я,
Включая тьму героев. Их состав
Широк, но род Бориса – на закате,
А вор до государственной печати
И скипетра дорвётся, сев на трон.
Отрепьев артистичен, как Нерон.
– И так же, как Нерон, он кончил жутко,
Хотя не сам поднёс к себе кинжал.
Лжедмитрий так народ свой унижал,
Как будто бы утратил часть рассудка.
Нетрудно православных натравить
На всех, рискнувших ересь заварить.

– О Риме помня, рылся я в архиве,
Сопоставляя Рим и нашу Русь.
Москва обзавелась патриархией,
Что вызвало особенную грусть,
А с ней и ярость в недрах Ватикана.
Встряхнулся подлый клан! Браваде клана
Способствовал отрепьевский проект.
За двести лет тому назад про век,
Родивший смуту, знал бы я побольше.
Врагами взбаламучен был народ.
Бориса извести, Борисов род
Задумали враги отнюдь не в Польше.
Начало смуты вызвал Ватикан:
Потрафил   чёрт   его еретикам!

– Понятно, что не польская интрижка
Крестовый против нас дала поход.
Пиши намёком, что Отрепьев Гришка
От ангела-хранителя – урод! –
Отрёкся, взяв себе чужое имя.
– Держаться при любом резоне  Рима
Чревато православному, но дик
Тщеславием расстрига-еретик.
Он посягнул на власть царя: в отрядах
Своих вёл сатанистов, как он сам.
– Фемида, прикреплённая к весам,
Позволила ему миропорядок
Разрушить, при обмане завладеть
Российским троном, стало быть, гореть

Ему в геенне огненной навечно!
– Обманщика поболее, чем треть
Народа возлюбила скоротечно,
Любить не обещая вовсе впредь.
В симпатии народ непостоянен:
С восторгом – днём, а ночью – нелоялен.
Борис познал не от меча провал.
Вор   дьявольски   людей очаровал!
– Греховен ты, поэт, или безгрешен,
Похож ты, или нет, на мудреца,
Но в тексте вплоть до самого конца
О дьяволе пиши, как можно реже:
Читательских насмешек избегай,
Для нас продли своей харизме рай.

– Хочу я показать, что самозванец –
Не   просто   оступившийся монах,
А дьяволу продавшийся засланец
На Русь – патриархии русской враг.
– Не вздумай написать об этом наспех –
Тебя поднимут в Высшем свете   на  смех!
Так    к мистике веди и к чудесам,
Чтоб каждый сделать выводы мог сам.
К чему прямолинейно сатанистом
Отрепьева по-авторски клеймить!
Пусть ляжет   тонко   в тканном поле нить.
Мол, Гришка обаятелен, неистов
По степени чарующих манер.
Шекспир в одном лице он и Мольер,

Но всё – в коварстве, ради лишь коварства.
Читателю поведай, что, ей-ей
Отнюдь не от спесивого в нём барства –
Из уст исходят чары на людей.
Его благожелательность фиктивна.
– Во всём ты, Ржевский, прав. Интуитивно
Дошёл до схожих мыслей я и сам.
Лжедмитрий католическим крестам
Дорогу проложил от Ватикана
До центра православия – Москвы.
В пасть Ватикану только лишь ослы
Наивно шли. Доверчивость шикарна!
Все проходимцы, наши и извне,
На мутной поднимаются волне.

– Не зря старались псевдо филантропы,
Кричавшие: «Спасай Святую Русь»!
Лжедмитрию поверили враз толпы.
Но как на Ватикан списать?!           – Не трусь.
К Истории дай больше аллегорий.
В   неведомое   лезешь! А легко ли
Сыграть чужую музыку без нот?!
Включи-ка ты в поэму эпизод…
Юродивый на паперти Борису
Кричит: «Ты, ты зарезал! Вот народ
Бы знал, кто жизнь царевича берёт»!
– Желая заключить со мной   пари,   суй
Свои советы, истине назло.
А впрочем, пусть бы исподволь росло

Сомнение в читателе: мол, кто же
Царевича сгубил со стороны,
Коль он не сам зарезался от дрожи
В падучей? Обе версии равны.
А лужи крови вытекшей – багряны.
– Но выгоду от этой мутной драмы
Использовал коварно Ватикан.
Естественно, из плана вытекал
Поход крестовый в   ненависти   лютой.
И против православия Руси.
– Бери и ненавязчиво грузи
Читателя намёкам без уюта
В его неподготовленных мозгах.
– Боюсь, не проскользнул бы мимо знак

Намёка моего, короче, шифра.
Героями меня кто б попрекал!
В одном – найдёт читатель дебошира,
А в Гришке – разглядит еретика.
– Опять же помни, всюду атеисты.
Поэта репутация терниста.
Безбожникам вещать о сатане
Уместно-допустимо не вполне.
– Ты прав. Аристократ, да из гвардейцев,
К поповским сказкам труд мой приобщит.
Поэма – тот же дом, что не обжит,
Коль нету постояльцев и сидельцев.
– Безбожник не заплачет по твоей
Поэме: в атеизме жить вольней…

Юродивого вставлю.           – «Бедный Йорик», –
О нём не станет ржать читатель твой.
– Дружище Ржевский, ты по жизни – ёрник,
А ныне философской головой
Советы подаёшь мне здраво-мудро.
– Монахов   разнимал я. Глеб   Фому   драл,
За то, что тот не хаял Ватикан.
Глеб дал Фоме прочухать в мате грань
Меж глянцем Ватикана и изнанкой.
Начитанный донельзя этот Глеб
Подробно мне донёс, в чём был нелеп
Фома-невежда. Справиться с вязанкой
Не смог бы Ватикан, но, разобщив
Народ наш ложью, что Димитрий жив,

Добился враг того, что самозванец,
Побитый и, казалось бы, совсем,
Добрался до Москвы и сел, мерзавец,
На царский трон! Такая карусель.
О кознях и грехах иезуитов
Глеб-дока из плеяды эрудитов
Мне многое ещё порассказал.
Марина Мнишек – не на раз коза –
Крутила самозванцами, а после
И замуж под   Заруцкого   пошла,
Такого же наёмного козла.
– Ты истину нисколько не опошлил.
Теперь мне ясно, чей ты ученик.
Монах сей Глеб – не Клио ли жених?

– Неведомо, что кем ещё сокрыто
От мира в тайниках монастырей.
– Про рыбку золотую и корыто
Намёк ты строил, как нельзя хитрей.
Шифровщика    я вижу, то есть доку…
– Вот и Отрепьев – даже не к истоку
Вернулся, а утратил с троном жизнь!
– Мог   дольше   протянуть, не обнажись
В нём суть иезуитская цинично.
В свою неуязвимость он к тому ж
Уверовал – Отчизны псевдомуж.
– Судьба еретика не единична.
Но до чего ж была нахальна ложь!
– Поверили, всем стало невтерпёж…

Как вышло? Новоявленный царевич,
Как думали, пришёл не для угроз.
Но с ним явились ляхи, и «пся  крев»  клич
Свалил всех Годуновых под откос.
Пусть страх от буйства ляхов все имели,
  Бориса защищать всё ж не посмели.
– Бежали не от ляхов. От греха
Встать супротив Димитрия! Ха-ха.
Повально приносить взялись присягу,
Без боя открывая ворота,
сдавая самозванцу города.
– Вот вникну и, по крайней мере, слягу
Я сам от возмущения. Вперёд
Пророчески не   смотрит   наш народ.

Мчит по теченью между берегами.
Спеша продаться – нет, не за гроши –
Нечистому, опутавшись грехами,
От бесов расплодились торгаши.
 – Пусть много тех, кто дьявольски корыстен,
Народу докопаться бы до истин!
Он   правды   ждёт. Но кто ухватит грань?!
Ему ли знать, что алчный Ватикан
Готовит миру муки, а не ласки?!
Народ – студенты. Ректор и декан
Над ними – Бог и… падший ангел – клан
Космический в исконной вечной связке.
С поэмой не останься в стороне,
Пиши, брат, с Провиденьем наравне.

Себе представь: от дивного сюжета,
От чувства, что сполна дано на год,
От факта, что ты – гений, а не жертва,
От текста, что измыслил патриот,
Представь, что непривыкшие к порядку
Читателей сердца пошли вприсядку
Плясать. Ты – драматург и эрудит?
Когда твой текст их души замутит,
Подумай, что останется осадке
(Хотя, конечно, мысли не еда),
Притом, что будет раз и навсегда
Читателю волн фабулы в достатке.
Сюжетный путь сквозь волны нарезай,
Но в штиль и в шторм походный ордер знай.

– Живой росток проснётся ли в полене?
С водой святой и с верой в то… дерзай!
Словами патриарха я в поэме
Читателю дам веру в чудеса.
Безбожник рассуждает пусть о сказках
И образных моих сюжетных красках,
А божий – он и с   книгой   в жизни хват:
Убитый Дмитрий, мол, посмертно свят.
Расскажет патриарх об очевидце
Чудес   у тела Дмитрия: о том,
Как зрения лишённый в молодом
Своём пастушьем возрасте… явиться
Решил старик ко гробу малыша:
Мечту об исцеленье приближал

И в этот   раз   он истово упорно.
Молить о   чуде   стал и вдруг… прозрел!
Царю Борису слышать было больно
Иова, но… стерпел и присмирел.
– Ты дашь понять читателю картинно,
Что истинный царевич был безвинно
Убит врагами. Сей в сюжете перл
С восторгом одобряю. Не робел
Наш первый патриарх, а может, верил
Царю, но это ты реализуй
Для каждого, кто мыслит: мол, разуй
Глаза, читатель, пред тобою веер
Намёков открываю – чти, вдыхай
И всё, что между строк, сам постигай.

– Прав лекарь, что излечит от простуды,
Но скажет: «От чумы не сохраню».
Дано ли объяснить все беды Смуты,
Едва не погубившие страну?
– О Божьей воле скажешь. Но   кому   ты
Из наших атеистов пересуды
О   мистике   рад втюхать и зачем?!
Ведь выскажут: пусть из навоза чернь
На поприще от Польши до Казани,
От Балтики до южных городков,
Взирая на нашествие врагов,
Нелепо верит в Божье наказанье,
А мы, мол, верим все без дураков
В интриги, козни…  Случай,   мол, таков!

Но вдумайся, какому чуду-юду
Молиться стал народ в те времена!
Стяжательство главенствовало всюду.
Корысть, ложь, деньги – вот ведь имена
Кумиров, утвердившихся в России!
Стяжатели настолько зафорсили,
Что шли в цареубийцы! В хоровод
Безбожия втянулся и народ.
Призвав род извести царя Бориса,
А вслед за тем   Лжедмитрия   прибив,
Преступники и   вызвали   прилив
Всех бедствий на Россию, ибо присно
Росло тогда преступников число,
В сердцах людских вокруг упрочив Зло.

– Гнев Божий потому и неизбежен,
Что люди сатане передались.
Хаос неодолим был и безбрежен,
Чёрт высунул рога из-за кулис.
В замятне гибли лучшие из лучших.
Никак не получалось у заблудших
По Божьему, увы, закону жить.
В каких-то диалогах я внушить
Читателю хочу, идя от сути,
Весь этот уморяд  первопричин.
– Что ж, Правда-мать всегда изобличит
В России Зло, а чистое отсудит.
Рок в жертву приносил людей, царей,
А Русь жива, хотя и став старей.

– Ну, ей не мудрено, при росте старясь,
А всё ж красуясь, делаться мощней…
– Бояре-интриганы просчитались:
Врагам отдали власть. Да чёрт бы с ней,
Но и Отрепьев сдох ужасной смертью,
Недолго   отдаваясь лихолетью.
Полякам – кукиш. Силы уж не те.
Народ-цареубийца – в нищете…
– М-да, трезвость голове твоей –  на пользу.
Дружище, ты давно, видать, не пил.
Гусар изрёк: – Дискуссия – не пир.
Поэму сочиняй острей, чем прозу,
А я от предвкушения напьюсь.
– Чтоб белые стихи легли на плюс

Моей поэме, я на историчность
И   драматичность   делаю упор.
Властитель Годунов как чисто личность –
Страдающий   герой. Иуду вор
Сыграл в лице Лжедмитрия, но   сам   же
На этом погорел, а чёрной сажи
Не смыть, пусть изначально бел кобель.
В аду душа получит… «колыбель»,
Что знать злодей не хочет априори.
Отступник   Сигизмунду   пригрозил,
Копытом   православие   лягнул.
Католикам продал себя Григорий,
А сгинула бы, в ад врастая, Русь!
Я в замысле идей не стопорюсь.

Да что уж говорить… Вся Русь Святая
Пошла иезуитам бы под нож
От западной границы до Китая!
Где Ватикан, там дьявольство и ложь!
Католики коварство отковали,
Но… зря иезуиты ликовали,
Не век и   Ватикан   озоровал:
Отрепьевский проект познал провал.
– Когда такие шутки и остроты
Всевышний припасает для Руси,
Скажу: и   впредь   так, Боже, нас грузи!
А вы свой   вывод   делайте, народы!
– Патриархии как проводника
Народов православных Ватикан

У нас в Москве не терпит однозначно.
– В эпоху самозванцев и потом
Россия отрезвила папство смачно
В противоборстве крайне непростом.
Пиши про то, брат Пушкин, осторожно.
Врагов лихих нажить себе несложно.
Монах сказал: «Иезуитских крыс
В то время, когда царствовал Борис,
Рим рассылал не только к нам в Россию.
В Молдове, Эфиопии послы
Из Рима злые замыслы пасли.
Где в злато верят больше, чем в мессию,
Там всюду произвол, жестокость, кровь.
Пытался всех доить он, как коров.

Шпионы-провокаторы из своры
Папистов лезли вон из волчьих шкур.
И Грузия, и Венгрия их взоры
В то время привлекали чересчур.
Проникли и в   Японию   посланцы!
Российский необъятный кус поганцы
Тем паче углядели неспроста
С позиции немирного креста.
Где деньги, там наёмники, подсылы,
Оплата местной фронды из бояр.
Обманутый народ и   вовсе   яр!
Врагам мечталось: Русь им взять – по силе.
Грызть насмерть православных – по зубам.
Мол, Бог не затаскает по судам…

Таких гостей, как псы-иезуиты,
Поганой бы метлой повсюду гнать!
Теперь с позиций Бога   рассуди   ты:
Нас может за грехи Бог отругать,
Но всех на поруганье сатанистам
Вовеки не отдаст. Да, жизнь терниста
Вдвойне, коль оступился весь народ:
Воротит нос – от Божьих-то щедрот!
– Россией управляет напрямую
Веками, нам с тобою ясно, Бог!
– Когда мир с «гостем» в нашем доме плох,
То в драке не завидую   ему   я.
Католик, если с ним масть Ватикан
Украдкой держит, пусть влетит в аркан,

А коль не подфартит, то словит пулю.
– Поручик, ты – не просто удалец!
Считай, что я тебя уже вербую
В анклав наш тайный львов среди овец.
– Догадываюсь я, на чём ты твёрдо
Настаивать готов, а всё же гордо
От тайн я по-гусарски откажусь.
Всё важное мотать себе на ус
Привычно мне, не прячась. Против Бога
И Божьего помазанника я
Не встану. Не люблю ни шакалья,
Ни львов засаде. Было бы всё плохо,
Я сам бы к заговорщикам примкнул.
– Хочу, чтоб с нами ты сыграть рискнул…

– Колоть сам, даже если это шпилька,
Не стану я законного царя.
С огнём, брат Пушкин, ты играешь пылко.
Но я-то – не масон! Не   Моцарт   я,
Чтоб гимн играть для вашего союза.
– Не держишь ли, гусар, Барбоса-труса
В душе, как в   конуре   сторожевой?!
– Прощаю   темперамент   твой живой.
На глупость обижаюсь я нередко,
Однако не в полемике с тобой.
Убрав царя, кто встанет над толпой?
Диктатор или чья марионетка?
Подобно самозванцу он взойдёт
На трон и лишь условно разогнёт

Для тысяч ошарашенных сограждан
Позорные ошейники рабов.
Для пафосных речёвок вам   кураж   дан,
Но даже для столичных городов
Мужей нет государственных серьёзных,
Пусть даже для кого-то одиозных,
Чтоб явно обновление вершить.
Как можно, развернувши веер, жить
С отмашкой от задач, что не по силам?!
Наивности явив толпе рекорд,
Каким-таким, Творцу наперекор,
Придуманным в умах у вас Россиям
Дадите вы возможность уцелеть
В хаосе?! Окровавив штык и плеть?!

Привычно мне и сабле петь дуэтом
В бою, схлестнувшись с истинным врагом.
Мятежному же горе-бреду… следом
За вами… не отдамся дураком.
 – Со смертью ты играл уже.           – Не   раз   прям.
Однако не примкну к гражданским распрям.
Вас   помяну   я, даже если зря
Под вами всё ж разверзнется земля.
Союз спасенья, вскрывши ларь Пандоры
И бесов в результате веселя,
От дьявола получи векселя
На кровь сограждан. Мрачные повторы
Дурного мятежа нам ни к чему.
Гусарский пыл свой вам не подчиню!

             (продолжение в http://stihi.ru/2023/01/26/4583
             «10. За что ко мне гвардейцы нелояльны»?)