Бывает

         Бывает, что  от людей  устаешь…  И  хочется куда-нибудь  закатиться подальше  от людского моря и спокойно подышать,  пожить  без  обязательств и внимания.    Чем  старше  становится человек, тем больше  возможностей у него: воспользоваться,  наконец,  собственной, или хотя бы   мудростью друзей...  Пора бы  уж.
   Возвращение  к истокам – всегда  помогает   разрешить, наконец-то сомнения  и   вдохнуть космических сил, которые там и были, где ты их оставил  в прошлый раз…
    Матушка природа  моя, -  моя  вера,  моя  потенция и сила  жизненная – это всё ты.   Зачем  суматоха  и бег  жизни  по   закорючкам судьбы?   Всё это -    суета-сует. 
   Да  ещё  профессия  такая,  которая  поневоле  утомляет.  Каждый  день  отдаешь  людям  самое  дорогое -  надежду  на  жизнь,   учишь,  как  тебя  учили самого,  терпеливо  и  настойчиво  сохранять  высшую  ценность  жизни – здоровье.
   Люди  не  всегда по  достоинству  отмечают  эту истину и  часто  проходят   мимо,  как  человек,  ступающий  своей  «таежной  тропой», и  вдруг  неожиданно  наткнувшийся  на роскошный  куст спелой  жимолости, рясно  обсыпанный  сочными  ягодами… Горстями,  полным  ртом  - вкусил  фруктовую  влагу и, переступил через  него,  если  он  мешает на пути.
   Люди  не любят ограничений, и все  живое  так  устроено. А  законы  здоровья  часто  нас  ограничивают  в  чем-то. Вот  поэтому, врач  всегда  воспринимается  как  серьезный  человек.
   И  здесь,  в  этой  крохотной, забытой  богом  избушке – нет  врачей – только  путники,  забредшие по  неисповедимым  тропам  судьбы  на  ночь.
   Рядом  с дверью на  невысоком  кирпичном постаменте стояла  круглая, средних  размеров  «буржуйка» - железная  печка  с металлической  трубой,  уходяшей в потолок.   Заботливые  строители обшили  угол вокруг  печки  жестяными  листами, и  вокруг  трубы  на потолке  аккуратная  жестяная  разделка – чтобы  не было  пожара. Стены  избы   обшиты  древесно - стружечными   прессованными  плитами,  прикручеными к  деревянному брусу   современными шурупами.
  - Недавно ремонт  сделали, аккуратные  ребята, ни  щелочки,  всё  подогнано.  Вешалка и  даже  занавеска от комаров  у двери скрученная и  не нужная  зимой.  Шкафчик  для  продуктов,  стол…– Похвалил я неведомых людей, обиходивших старую избушку на  новый лад.
   -  Года  два  назад  сделали  ремонт.  Здесь  летом  скотники живут,  нетелей (молодых телок и бычков)  выращивают,  вот и  загородка  построена,  чтобы  стадо  на  ночь загонять,-  добавил  мой  давнишний  спутник в разных  путешествиях, старый друг и  увлеченный  охотник – Сергей.
   - И  диван  мягкий,  настоящий  раскладной они же  привезли.  Спать  мягко,  одно удовольствие, - восхищался я прилежностью хозяев.
   -  В  прихожке  еще  запасная  кровать с  панцирной  сеткой  старинная,  если  народу  много ночевать собираются.   А  пол  красивый  какой,  голубой  краской   выкрашен,  чистота.  Только  на  полу  холодновато  спать.  Весь  жар-то  под потолком  от печки.  Как  протопится, через    двадцать  минут  уже  свежо.  – Продолжал  рассказывать Сергей, - Изба старая, на  мох  сложены  брусья,  была  теплая,  да  от времени  уже  прохудилась  местами - по  полу  дует.  Сопрели  нижние  ряды.
   Небольшие  оконца  с  одинарными  стеклами  выходили -  одно  на  север,  другое  на  юг.  В  окошке,  как  в  телевизоре,  можно  было  бесконечно рассматривать   белые увалы  и  склоны,  круто падающие  в глубокий  лог, густо  заросший  березником,   да  лохматыми  куренями  черемошных зарослей и таловых кустов.  Космы  высохшей толстой  травы  с сухими дудками -  пучками   торчали из глубокого  снега, напоминая  о бушевавшем недавно  лете,  в богатейшей  зелени  зарослей,  которые  даже  глубокий  снег середины  зимы  не  смог  скрыть.    
  Наши  снегоходы,   плотно запорошенные  снегом,   отдыхали  около избушки, после  напряженного  пятидесяти километрового  петляния  по   бесконечным  снежным полям  и  весям, косогорам и логам.     Ниже  пригорка, на котором  примостилась  избушка,  из  лога,     на краю   болотины,  заросшей   редким  камышом, выходил незамерзший ручеек, еле заметно перемещавший поток темной  воды метровой  ширины.  Промоина  с ручьем     упиралась  в  снежное  поле  замерзшего  пруда и исчезала  под  ним.   Ровное  белое  поле, без  единой  травинки, простиралось  до  противоположного склона   глубокого  лога.
    - Вот и  родничок,  есть, всё,  как положено  для  хозяйства,  и самим  напиться и коров летом    есть где  напоить. – Продолжал объяснять  мой  компаньон.   –
Однако тебе  за  водой  идти.  Тропочку  топтать, - предложил он  мне разминку.
   -  Сказано-сделано.  – Ответил я  и,   прихватив    походное  ведерко,  отправился  за  водой.   Пока не  снято  дорожное снаряжение,  можно хоть  по пояс  бродить  по  снегу.  Так и есть. Пока сходил  к  роднику – вспотел, как будто  мешки  разгружал.  Снег  больше  метра,  тропить в таком  снегу – здоровья  много надо.
   На косогоре  поодаль стоял  загон для  скота.  Простые  прочные  загородки  из  длинных  досок,  приколоченных  в  три  ряда  к  двухметровым  обветренным столбам,  контрастно  торчащим  из глубоких сугробов.  И  никакой  крышки. Просто  три  загона  с  воротами, вместе -  по  величине  с  футбольное  поле.  Летом  молодняку  крыша  не  нужна. Высохнут  и не замерзнут от дождя. Как  дикие  олени или лоси – не  имеют избушки. Шерсть  и мощный  организм выручают -  любую летнюю непогодь  животные  переносят  легко.  Другое  дело  - зимой, когда  намокнешь, и  мороз.   На  такой  случай  с собою  у нас  есть  пила  и  топор. На снегоходе  подъехать к  сухой  черемшине  не  проблема.  Напилил  чурочек,  в  нарту  их  и  к  избушке. 
    Заботливые  хозяева  оставили  дрова около  стенки  избушки.  Вдруг  ночь, и  некогда  готовить,  или  буран…  Буран  зимой  - отдельная  тема. Сколько  их  было  в  моей  жизни.  Некоторые  запомнились  хорошо…
   Сегодняшний  мир   отучает человека  приспосабливаться:  теплый  дом, теплая  готовая  одежда, метро, комфортабельные авто.   Думать  не  надо.  Только  отдельные  заполошные  журналюги   пугают  мир: «Ах  снегопад  и  снежные  заносы  в пятнадцать сантиметров».   
   А  пять  метров  толщиной -   снег  на  дороге? А восемь – на  косогоре,  где  дорога идет  в  перевал.  Однажды,  когда я  учился  в  мед-училище в конце  шестидесятых годов двадцатого века, после  такого  бурана  пришлось  целую  неделю с дорожниками  пробиваться  сто километров  до города  Бийска.  Вот это бураны  были.  Дорогу  по  целине  приходилось  прокладывать после таких катаклизмов.
  Из  детства  помнится,  как детей  возили  в  среднюю школу  в Нижнюю Ненинку из  Сайдыпской  восьмилетней  школы  на  гусеничном  тракторе  с  огромными  бревенчатыми санями  и с брезентовым  тентом…   Набилось  в эти  сани народу – человек  двадцать.  И  студенты,  кому  в  город  надо  и ребятишки школьники, и бабы – кому  в  районную  больницу, кому  куда.    Тракторист  ещё дома  предупреждал,
   - Подувает  ветерок,  как бы  буран   не разошелся…   Куда  вы  все  набились,  может  и  не  доедем. -  И как  в  воду  глядел.    Пока  по  низине, по  бору  ехали ветер  весь  снег  с  сосен  стряхнул. Но сани  послушно  ползли  за  трактором  и  гудение  дизеля, доносившееся  сквозь  тесовую крышку саней,   вселяло  в пассажиров  уверенность  в  успехе своей  экспедиции.  А  на  Сайлапский  взвоз  как  начали  подниматься, - тут  и  началось. 
   Через  дырку  в  тенте  было  видно,  как со  всего  размаху  из  широкой  долины ветер  ударял  в  край  косогора,  по которому  к  перевалу  поднималась дорога - тракт,  местами  уже   перехваченный  косыми снежными  надувами.  Вскоре   сплошная  белая  гудящая  стена снежных  вихрей  поглотила  и  трактор  и  сани.  Порывами и  в  метре ничего не видно. Даже  гул  тракторного  дизеля тонул  в  сплошном  снежном  месиве.
   Толпа  в  санях  притихла.  Сквозь  рваные  дырочки  брезентового тента густо  сыпалась  снежная  пыль на  солому  постеленную  на  дно  саней и  на  сидящих на ней  людей.
   - Ой!  И  куда меня  черт  понес! – Запричитала  полная  женщна – тетка  Серафима  Петровна. -   Щас  ить сломается чего-нибудь -   ни  в  жизнь  мне  до дома  не  добраться…
   - Ребятишки-то  молодые,  уйдут.  А  нас куда -  в  тон  ей  заговорила  сидевшая  рядом  соседка,  нервно  перебиравшая  концы  толстой  зимней  шали,  наброшенной на  голову  и на  спину,  скрывая  от  холода почти  всю  хозяйку.
   Трактор то  останавливался,  то  вновь  дергал  сани и,  наконец,   совсем  остановился.
   -  Всё   приехали, - весело  и  бодро  объявил  молодой  парень – Гошка,  недавно  отслуживший  срочную  службу  в  Советской  Армии, - Выходи  строиться!   
  И  почти  в  продолжение  его  слов  сквозь  застежки  заднего  полога  саней  просунулась  голова  тракториста.
   -  Сел  на  пузо  трактор,  ни в  зад – ни вперёд…   Георгий  и  Михаил,  тут  под  соломой  лежит  пила  двуручная и топор.  Доставайте.  Пойдем  березу  валить,  к  гусеницам  привязывать. – Мужики  засуетились,  подвинулись  ребятишки,  достали  пилу  и  два  топора  и  начали   выбираться  из-под  тента. 
   Ветер  сплошным   потоком      навалился  на маленький  наш  поезд   и безжалостно  рвал  старенький  брезент на  дощатых  стенках саней.  В  двух  метрах то   появлялся,  то исчезал  в  белой  круговерти   синий  трактор и  его  тарахтения  сдувались  ветром  и  улетали  в  кипящую  сумятицу  дикого  буйства  природы.  Снег   хлестал  по  лицу  и не  давал рассмотреть, где же эта  берёза.  Наконец  между  порывами  вдруг  вынырнуло   окно, а  с ним  березник  -  в  двадцати  метрах  от  дороги,  рядом  совсем.
   - Вот  они  где.  Ну!  Айда  мужички. -  Распорядился  Георгий, и  мы  друг за  другом,  по  пояс  проваливаясь,  поползли  к  ближней  березке.  Быстро  спилили  её,  да  и ветер  помог свалить.  Отрезали трехметровое  брёвнышко и  потащили  к  трактору.  И  тут  опять ударил порыв,  да  такой, что  пришлось  свернуться  в  комочек  и, обнявшись с бревнышком,  замереть,  пока   этот  ураган  не  ослабел.
    Наконец  бревно  было  привязано  к гусеницам  толстой проволокой  и  тракторист  начал осторожно сдавать назад.  Трактор  стронулся с  места и  толкнул  сани назад.
  - Ну, слава  богу. –
  - Всё,  Николай.  Хватит  путешествовать.   Вертаемся, - заключил  старый  лесничий  Николай Петрович.   Отцепили  сани.  Тракторист осторожно,  чтобы  не  забуксовать,  протоптал  дорогу в косых застругах из  плотного снега в объезд   занесенных  саней.   Снова зацепили  сани,  развернулись  и,  не  смотря  на  дикие  вихри,  тронулись   вниз с  этого  богом  забытого  места.
   В  санах все  были  счастливы.  Бабы  вспоминали  свои  бураны, которые когда-то они  переживали,  ребятишки  довольные,  что ещё день – два,   можно  побыть дома…
   Печка  разгорелась и  в  стылой  избушке  запахло  жизнью.  Тепло  наполняло  всё  небольшое  пространство,  спрятанное  от  зимы,  вокруг    потрескивающей чудесной  печурки. Пора  было  снимать  лишнюю одежду.   Зимнее  снаряжение  снегоходчика  похоже  на  луковицу.  Несколько  рядов  и каждый  важен. 
   Оказалось,  что  верхние, утепленные  синтепоном,   штаны  промокли насквозь в  самом незавидном  месте – на  заднице.  То-то  я скользил  последние двадцать километров  на  седушке.
   -  Вот  тебе  и  хваленая  одежда для  охотника, - вспомнил я  продавщицу,  которая  нахваливала  мне   чудесную  амуницию,  когда я  покупал эту куртку со  штанами. – « Не продуваемые,  не  промокаемые, теплые,  красивые…»  Да,  ткань  красивая, современная,  действительно  теплая -   внутренность  синтепоновая,  подкладка  флисовая,  а  на  снегоходе продувается  насквозь.   Если бы  не  стекло,  за  которым  приходилось  поочередно  прятать то левое,  то правое  плечо…
   - И  жопа   промокла  насквозь, - смеялся  Серега,  вот  тебе  и непромокаемые.   Нет  моя  задница  сухая.  На моем  снегоходе сидеть  комфортно,  только  рули.  Опять  же  на косогоре  он  не  слушается, - продолжал  Сергей, - валится  под  гору,  а  у  тебя   - как трактор.
   - Да,  Сережа,  «Буран» есть» - Буран». Самый лучший  снегоход по  проходимости.  Но  комфорт забыли  конструкторы  ему  добавить. Весь  снег  летит  под  задницу  сзади  и  с боков,  а  когда  пухляк – только стоя  можно ехать, чтобы  лицо выше  стекла  было.
  -  Сколько  лет  уже  про это говорят люди, а  завод  ничего  не  меняет.
  - Так и  зовут «Буран – бочка  с дымом».  На  дальние  расстояния  ещё  и  позвоночник  в  трусы  высыпается.  Но – надежен,  зараза, и  тяговит.  Может  нарту   в  полтонны  тащить запросто.  И по  кустам ездить – лучше  него  нет снегоходов.
  - С  одной лыжей  удобнее по лесу.  Согласен. Но  комфорта  нет. Трясучий  и  низкая посадка. Поэтому  снег  забрасывает на  сиденье. – Поддержал разговор мой соратник.
  -Твой  Ермак  тяжелый  и не хотит  вдоль  косогоров  ездить; в одиночку его поднять – почти  четыре  центнера… Туговато, если  не подкопаешь.  Зато сухо  и  приятно  ехать. Только хвост  в снегу.
   Снегоходы   - это уникальная вешь. Куда  глаза  глядят, туда и   ехать можно.  Но зима  дело  серьезное, главное,  чтобы  можно было вернуться.     И снаряжение  для  снегоходчиков должно подбираться тщательно,  особенно  для  дальних  походов. Сто  километров  по  пересеченной  местности и  по  целику – это много. 
   Сделал  выводы: поверх  теплой куртки – ещё  одну  оболочку надо  надевать:  легкую   однослойную не продуваемую  ветровку.  А  под  задницу -  туристическую мягкую  седушку  из  полиуретана - на  резинке. И пусть  она  со  снегоходом под сидением   живет  всегда.  Пригодится.
  Так  устроена  русская  голова:  додумывать  за  других  и  придумывать  свое. Весь туризм  на  этом  стоит. Давно  изобретены  всякие ткани,  которыми  пользуются  альпинисты.  Их  одежда  -  образец по  выживанию  под  снегом и ветром.  Только  дорого и  не  всё  удобно. 
  - Дешевые  сапоги  из  полиуретана с теплыми  вкладышами -  идеальная  обувь для рыбаков  и   снегоходчиков,  - считает  мой  друг  Серега,  не снимающий этих  самых сапог  ни  зимой,  ни  летом  -  на рыбалке.
  Так  мы и  порешили,  развешивая  сушиться мокрые  штаны и  куртки  вокруг  печки. Закипел  чайник;  и  в  одной  футболке  уже  комфортно было  сидеть на  мягком  диване,  хотя  позвоночник,  растревоженный   длительной  тряской  дорогой и  ежеминутными  снегоходными  эквилибрами,  с  переброской  веса справа - налево  и  наоборот, требовал  горизонтального  положения – полежать! 
   Однако,  есть  ещё  одно   хорошее  даже  волшебное   средство для  позвоночника ,  особенно в такой  уютной  избушке,  где  мы  включили  свет  от  аккумуляторов  Серёжкиного    снегохода.  Средство  это -   хорошая  водка  с салом.  По  сто граммов  три раза. Можно  заменить  или  добавить по  вкусу  своего  первачка – самогонного.  Не  при  детях  будет сказано.  Для  них  эти средства не годятся.  Это  для  тех, кому… уже  почти - семьдесят.   Вот  такие «перцы»  мы  с Серегой.  И  с  удовольствием  приняли «капли  Датского  короля», закусили  домашним  салом  с  чесночком и черным  хлебушком.
     А чаек  горячий -   тут, как тут.  Что надо  человеку  для  счастья?   Сухую  одежду,  теплый  угол, чуток  еды и хорошего  друга.
  - Здесь  ещё  ковер  большой  на стенке  висел и  холодильник  старый  стоял, - рассказывал  Серёжа, -  можно было от мышей  продукты прятать. Потом  какие-то  уроды  вытащили холодильник и расстреляли его  из  нарезного оружия.
   -  Дебилы и есть… Люди  делают  добро,  везут за  сотни километров диваны,  строят  избушки,  дрова  оставляют, -  выдохнула  моя  душа…
   - Так оно. Сегодняшнее общество совесть  и  справедливость  на мусорницу  выбросило.
  - Это  правители, Серега.  От них  начинается  дрянь современная.
  -  Нахапались  и  народ с  ума  сводят.  Весь мир кувырком, добавил  самую  больную  тему  Сергей.
  -  Вот  что,  дорогой  друг.  Ну-ка  завязываем эту  тему.  Зачем  нам  портить  светлый  дух в этой  избушке.  Здесь  ни  телевизоров,  ни  телефонов…
  -  Ни  пропагандонов, - в  унисон  согласился  мой  друг. -   Давай–ка  за наших  женщин,  чтобы  они  за  нас не беспокоились.
   Так мы и сделали,  и  ещё за  предков, и за  тех, кто  избу строил и  содержит…
  - Почему  здесь  названия  однотонные – обратил я  внимание своего собеседника. – С   буквой  Ч много: Козлачиха,  Чигириха, Чебашиха..
  - Чеконачиха, -  добавил  Серега, -   где  мы  с тобой  на  острове  ночевали летом.
  - А у нас  в  деревне  алтайская  семья  жила,   фамилия – Чиньчикеевы.
   - Вот  их  предки и  называли  все  эти  места, -  заключил  мой собеседник.
   - Русские и алтайские  места  в долине  реки Бии  очень ярко отличаются,  продолжал  я развивать  свою  мысль.  – По  ним можно  проследить  историю:  как  продвигались  переселенцы и казаки от Бийской  крепости  вверх по  Бии.   Деревня  Енисейское, Ключи, Новиково, Промышленное,  Лебяжье,  Фрунзе, Сосновка,  Озеро Курево,  Дмитриевка, Удаловка   - это   чисто  русские  названия. И  рядом   с кумундинским  акцентом: Кичек,  Тосток, Пешпер, Кубия, Солтон, Сузоп,  Сайлап,  Сайдып.    А  выше  по  течению  Бии другие  акценты: Турочак,  Кебезень, Иогач,  Артыбаш – уже  другая  краска  присутствует.  Я  родился  в  Сайдыпе, так  знаю перевод этого слова  на  русский  язык  с  алтайского: Сай – это круглый камень – галька речная. Идып – это остров  посредине реки  или  в воде.  И  действительно Бия  в районе  Сайдыпа  изобилует  маленькими  галечными  островами.  Вот тебе и народная  мудрость.
   За  беседами  дрова  в  печке  прогорели и  через  двадцать минут,  сразу  почувствовали  плечи разницу в  климате,   и  в ногах  холодок  от  пола  стал  усиливаться.   Пришлось  добавлять  дровишек.  Засунули  покрупнее чурочки,  чтобы  шаяли  подольше,  да  пора  и  на  «боковую».   
     В  темноте щелчки и  шорохи  огня  в печке  напомнили детство. По  потолку  гуляла  светлая  полоска – отражение огня из   щелки  -  притвора печной  дверки.
   -  Ну  прямо  как  в  детстве, Серега,  Отец  заносил  «буржуйку»  к русской  печке  пристраивал  в дымоход,  когда  морозы  за  сорок начинались.  И  при  свете  керосиновой  лампы,  такие  же   огненные  блики от  горящей  буржуйки  шевелились  на  потолке  и  стенах…
   Ночь  зимой  длинная   и  когда  лицо  освежает  прохлада,  от  того,  что погорела  и  погасла    печка,  приходится  вставать  и подбрасывать дровишек.  Только  резкий   железный скрип  печной  дверки  и  огненные  блики на  потолке  успокаивают  душу. Всё  в порядке…
   Ближе  к  рассвету,  сквозь сон  вдруг  почудилось:  что-то большое  и  тяжелое  упало   где-то  рядом с  избушкой.  Даже  вся избушка  вздрогнула.  Но  нет,  ничего  не  произошло. А только какой-то  неясный  шум,  казалось,   доносится  издалека.  Полежал,  прислушиваясь…
  - Однако,  буран  начинается,  Серега?
  - Да и  я  вот  тоже  лежу  и слушаю,  как будто  порыв  ветра  был…
  -  С  вечера  то  снежок  и  на  оттепель  потянуло.  Самое  время  дунуть.  Погоду  не обманешь.
   Я включил  фонарик и  направил  в  окно. Луч  света    выхватил снежинки,  которые  летели  не вертикально, а  по вдоль  окна…
   - Точно  задуло.    Однако  выбираться  отсюда  усложняется  задача.
  -  Посмотреть  будем.  Рассветает и  всё  ясно тогда, -  продолжил  мой  сосед  наши  предположения.
  И  как бы  подтверждая наши  догадки,  очередной порыв  ветра крепко   зацепился  за  избушку мощным  напором,  да  так,  что  труба  у нашей  печки  заскрипела.
   - Не  сорвет трубу, она  толстостенная и  к  печке  приварена,- комментировал Серега начинающийся  буран.
    - Да буран  собирается.  Давно  не  встревал  в дикой местности зимой.
     Вот  и  приехали. В  теплом  спальнике на  мягком  диване – чем  не  курорт.  Можно теперь  целый  день  лежать, если  жизнь  дорога.  В такую  погоду  играть  в рулетку: героически  преодолевать   испытания?  А  надо ли.   У  животных  обитающих в дикой природе  есть чутьё.  Зайцы заранее находят  себе  укромное  местечко и никуда  не бегают,  пока  не  прекратится буря. И  лисы  забиваются в уютную  норку,  и птицы прячутся в укромные местечки,  где их не  достает  буран. Только   любопытные   и беспардонные сороки,  как эта ,   мелькнувшая за  окном,  пыталась  против  ветра  планировать,  да  свалилась   за нашу  избушку в зону  завихрений. 
    Буран – это время,  когда  надо  топить печку,  греть чай и беседовать длинные  беседы. Спокойно и  не  торопясь.  Одни  снегоходы  железные  стоят  на  ветру, и  за  ними  надувает  косые сугробы  непрекращающийся  ни  на  минуту  мощный  поток  тугого ветра,  летящий  по  глубокому  логу,  как снаряд  в   стволе  пушки.  Избушка   подрагивает  своими  деревянными  стенами от мощных ударов  стихии, а  я  лежу  в  теплом  спальничке  на  мягком  диване  и   на  работу  не надо спешить. Оправдательный документ – ураган снежный.
    В  окошко  хорошо   видны очертания  пригорков,  которые     то скрываются  в  снежном молоке,  то вдруг  выныривает картинка,  как из  тумана, -   пронзительными  контурами    берез,  взбирающихся  группами  по косогорам.   Макушки  деревьев  все  до  одной  склонялись  под  напором  ветра,  и  только   длинные   плети веток  от старых берез  болтаются туда – сюда,  под  аккомпанемент  снежных  зарядов.
   Сергей    не выдержал  безделья  и  отправился  на улицу  за  дровами.  Спасибо мужикам,  которые  напилили  целую  поленницу  чурочек около избушки.  Пригодились  сегодня. По  такой  погоде   лазить  по лесу  за  дровами -  неблагодарное  дело.
  - Как  там процедуры  освежающие? – спросил я   его,  когда он вернулся с  дровишками  для  нашей  остывающей  печурки.
     - Хо-хо. Вокруг  избушки  весь  снег  выдрало,  а  сзади намело  сугробы  до  крыши.  Продувает насквозь.  Но  не  холодно.   И  снегопад   вроде  кончается .  Один ветер.  Но  силен…- Отвечал,  снимая  куртку,  мой  соратник. – Сейчас  запалим  печку,  да  чайку  согреем.
   - Быстро  выдувает  тепло,  и  пол  холоднющий, тянет  хиусом  из под стенок. Однако  я  не  хочу  покидать своего  теплого  гнездышка… Вари  чай,  потом и  обедать будем.  Сегодня  объявляется  курорт.  Девчонки   и  так  поймут, что  в   такую  погоду  в дорогу  соваться  незачем.
     Буран  бушевал  до  вечера. Часов  в шесть вдруг  стало  удивительно тихо. И  тепло от печки заполнило все  пространство спокойно и привычно.   Ночь  не тревожила.
  Утром  мы  откопали  снегоходы  и  двинулись  в  путь.

2023-01-23