На мосту...

На мосту, продуваемом всеми ветрами,
В чёрном лёгком пальто нараспашку,
Стоял растерявшийся парень,
Не понимая, как он здесь оказался.

С неба тучи звёзды сгребают,
Прячут месяц в неведомы дали,
Небо делая низким и страшным,
Добавляя ночи печали.

Запахнув пальто, огляделся,
Всё как будто знакомо… до боли,
Но он, вроде, чужой здесь, неместный…
Но он точно здесь был… когда-то.

И... вспомнил – Москва, он – Есенин,
(видно крепко вчера поднабрался),
С кем – не помнил, в каком заведении,
Как он здесь один оказался?

И к прохожему: «Будьте любезны,
Где Тверская, иль Трубная площадь?
Я поэт, довольно известный,
Про любовь пою и про… лошадь».

И потом совершенно серьёзно:
«Какой год, приятель, ответь-ка,
Щас зима или поздняя осень?
Я, похоже, в чужом столетии…»

«Ты артист что ль, с корпоратива?
А! Безруков! Серёга! Есенин!
У меня за углом машина,
Довезу, куда скажешь, бесценный».

И в машине до ночи глубокой,
Провалившись в пространство сквозь время,
Пели песни про клён одинокий,
Удивляясь вселенской системе.

И по городу колесили –
Незнакомому, новому, старому,
Поэт плакал, о чём-то личном,
О чём-то своём и значимом.

А потом пошёл снег, украв видимость,
В этот снег он ушёл ссутулившись,
Возвращая на землю обыденность,
И пустынною делая улицу.

Ты прости ему небо высокое,
Все грехи… Их давно отмолили,
Пусть душа его успокоится,
Он стихами за всё расплатился.