Последние дни Фадеева

Знал Александр Фадеев, что Исаак Бабель – не шпион,
Знал, что Пильняк в японской разведке не служил,
Знал, что Хармс – не террорист, а Клюев – поэт всего лишь,
И что Смеляков стратегических сооружений не взрывал.
Но ставил Фадеев свою подпись под приговором смертникам,
А Сталин за праведную службу ему вешал ордена,
И были они окрашены кровью невинно убиенных…
Но время шло и Фадеев стал много пить,
Всё чаще стали его мучить по ночам кошмары,
Всё чаще являлись расстрелянные бывшие «однополчане».
Герасимову, покончившую с собой, забыть не мог,
Вспоминал, как ослепший Булгаков тяжко умирал,
Как мучился на исходе жизни Мандельштам,
Но никому он, Фадеев, не помог, хоть мог…
Вот приглашён был Сталиным Фадеев на обед,
Опухший от пьянства и больной, в Кремль явился он.
Сталин рассказал ему, что новый заговор раскрыт:
Организовали металлурги шпионский центр –
Фадеев должен роман на эту тему написать.
Затем был вызван он в ЦК КПСС,
Там Маленков и Тевосян обязали его роман писать.
Молча сидел Фадеев, седую голову склонил,
Раньше он сильным был и не терялся никогда,
Теперь же плакал, слёзы по щекам текли:
Нет, он не может написать такой роман,
Такое теперь ему и вовсе не по силам,
Пусть пишет Федин, а его освободите!
Но не преклонен был Маленков:
Фадеев сначала полечится в Барвихе,
А после должен приниматься за роман,
Они с живого с него не слезут – вынь им книгу и положь!
Делать нечего, начались жуткие муки творчества,
Фадеева тошнило от одного слова «металлургия»,
Из последних сил разум напрягая, он работал,
Никогда ещё тема так ненавистна не была ему…
Первые главы романа в «Правде» опубликовали,
Критики на «ура» приняли плохой роман,
Но сам Фадеев понимал, что эта книга очень слаба.
Эта неудача последней каплей оказалась,
Начал разгораться в его мозгу ужасающий огонь
И этот адский пламень потушить уже никто не мог.
На день Победы никого к себе Фадеев не пускал,
Весь день, и следующий тоже, пил коньяк и писал.
Одиннадцатого мая навестил в Москве Эсфирь,
А вечером был в гостях у Маршака,
Смешные истории рассказывал и шутил…
Потом ещё весь день и ночь писал,
А на рассвете тринадцатого мая Фадеев застрелился.
Говорили, что осталось письмо на шестьдесят страниц…