More Than You Can Chew

Прошло некоторое время и я узнал о жизни Грея практически всё. На него имел виды его школьный друг Бьорн. Но я уничтожу любого, кто только посмеет подумать о моём Грее.
Пальцем я легко прикасаюсь к его груди, заставляя сделать шаг назад, и ещё один. Он умеет хорошо размахивать руками, чтобы сохранить равновесие.

- Ты прикоснулся к моему Грею! – кричу я. – Больше никогда ты не сможешь даже представить, как касаешься любой его части!

- Русик? – его слова и мысли кричат о шоке, только вчера он впервые услышал моё имя.

Моя рука тянется к вороту его рубашки и сжимает её в кулак. Подбрасываю его в воздух, и он, как пугало в кукурузном поле, падает на мшистую землю недалеко от тропинки. Он вздрагивает от удара и пытается вдохнуть, в его мыслях полный беспорядок и путаница.

- Ты решил, что Грей когда-нибудь позволит тебе прикоснуться к нему? – рычу я, твёрдо шагая по влажной земле, снова приближаюсь к нему. – Все твои мысли переполнены фантазиями о твоём члене в его теле. Этого никогда не произойдёт.

Подойдя к нему, лежащему в грязи, я аккуратно хватаюсь за его волосы, – ну, я считаю, что аккуратно, - и запрокидываю его голову назад. Наклоняюсь, чтобы приблизиться ртом к его уху.

- Пришло время отыметь тебя, Бьорн, - я рывком отпускаю его, и он падает передо мной на руки и колени.

Он отползает на несколько шагов назад, снова поднимается на ноги и, обернувшись, смотрит на меня. В его глазах мелькает множество эмоций, и они полностью соответствуют запутанным мыслям – смятение, гнев, страх...
Делаю шаг к нему. Между нами, пробиваясь сквозь ветки, падает на землю небольшая полоса солнечного света. Двигаюсь вперёд, и она освещает моё лицо. В его мыслях я вижу, как сверкает и переливается моя кожа, а глаза отливают ярким красным светом.

Вижу вспышку понимания в его глазах – момент истины, когда до жертвы доходит, что она имеет дело не с человеком. Его лицо искажается и искривляется – рот открывается, ноздри расширяются, а глаза становятся круглыми от ужаса.
Снова делаю шаг к нему, приседая в готовности.
Он поворачивается и бежит.
Я смеюсь.
Через четверть секунды он врезается в мою грудь, и я опять смеюсь, когда он падает на землю.

- Несчастный паучок, лесной гномик, чёртов бугимен, Бьорн...

Он кричит и пытается отползти от меня на четвереньках по влажному мху и папоротнику, когда я подхожу к нему. Он пробирается через ветки и спотыкается, ударяясь головой, кричит от боли и трёт затылок.

- Твоя кровь наполнит моё тело, - тихо шепчу, но он слышит меня. – Я собираюсь разорвать тебя на куски и съесть.

- Чёрт... чёрт... чёрт... - повторяет он, спеша скрыться от меня, пытается перелезть через бревно и падает.

Я хватаю его за рубашку на спине раньше, чем он упадёт на землю, и ткань рвётся от воротника до нижнего края. Он кричит, и я отбрасываю его к стволу другого дерева. Он поднимается и пытается снова бежать, я даю ему фору, но потом опять отбрасываю в другую сторону. Делаю это снова и снова, до тех пор пока он не чувствует истощение, падает на колени и руки на землю и в изнеможении пытается отползти от меня.

- Нет... пожалуйста... нет...

- Нет, что? – спокойно спрашиваю я, кладу руки на его затылок и вжимаю лицо в листья, слушая, как он стонет и задыхается. Ложусь на него сверху и трусь бёдрами о его задницу.

– Ты хочешь поговорить о тех местах, куда может поместиться член, Бьорн? Хочешь поговорить о том, что ты хотел сделать с ним? О том, что я могу сделать с тобой?
Я держу его лицо прижатым к папоротнику, и это мешает ему дышать. Он продолжает бороться, отчего я делаю вывод, что он получает немного воздуха. Слышу его рыдания, приглушённые, те, что доносятся изо рта, и громкие из мыслей.

О Боже, Боже, пожалуйста... нет!

Я ёрзаю по его телу, и он продолжает выть в мыслях.

- Тебя отымеют, Бьорн, - шепчу я, выдыхая холодный воздух ему в ухо. – Разве ты не этого хотел? Хорошего секса?

- Нет, нет!

- О, нет! – вскрикиваю я в притворном ужасе. – Мои извинения, Бьорн. Сначала нам нужно сходить в кино и поужинать, правда?

Я снова трусь членом о его зад, медленно кружа бёдрами, и чуть проникаю между его булками. Я полутвёрдый, охотничий азарт часто проявляется таким образом, но этого недостаточно, чтобы Бьорн раз и навсегда уяснил, что такое нападение сзади.

Холодный... такой холодный...

Ну, может, не совсем такое нападение.

- Извини, на самом деле у меня не так много свободного времени, чтобы идти в кино, - сожалеющим тоном произношу я. – А ужин... да, конечно, на это я найду время. Угадай, что в моём меню, Бьорн?

Слышу крики, доносящиеся из его рта и из его мыслей. Вдавливаю его голову в грязь, теперь слышу только мысли. Моя рука скользит по его чрезмерно вымазанным гелем волосам и перемещается на шею, следом прикасаюсь губами к пульсирующей артерии – только для быстрого поцелуя.

Усмехаюсь про себя, расставляю ноги по бокам от его бёдер и быстро разворачиваю его лицом к себе. Смотрю на него сверху вниз, его глаза расширяются, а шокированный мозг не выдаёт ни одной мысли.

- Ты выглядишь... вкусно... - говорю я, приподняв бровь, последний раз облизываю губы и погружаю зубы в его кожу на горле. Он плачет, кричит, борется, пока кровь перетекает в моё тело, питает меня.

Руками он хватается за мои предплечья, ногтями пытается царапать кожу, продолжает рыдать, пока тёплая жидкость проникает через мои губы. Постепенно его борьба ослабевает, ноги вытягиваются, а тело корчится подо мной. Спустя момент я сыт. По крайней мере, пока.
Зубы выпускают его шею, и я, поднимаясь на колени, смотрю в распахнутые, испуганные, безжизненные глаза, и сглатываю последние капли крови, оставшиеся в моём рту. Моё дыхание бесполезное и тяжёлое, и оно приносит аромат его остывающего тела в мои лёгкие.

Чувствую остатки гнева, вызванные этим бездыханным телом, и жду, когда они рассеются, но этого не происходит. Я слишком ясно помню слова и мысли в его голове, он прикасался к волосам Грея.

- Не надо трахаться с моим парнем, - сплёвываю я на него и, поднимаясь на ноги, поворачиваю голову в сторону дома любимого Грея.
В его жизни должен быть только я.

По прашествию времени:
Скольжу рукой, перебирая пальцами по коже между подолом футболки и трусиками. Его тепло греет меня. Хочу, чтобы этого было достаточно, отвлечь меня от заданного вопроса, но, снова встретившись с его глазами, я не могу остановить то, что вылетает из моего рта.

- Если бы ты знал... если бы ты знал, о чём он думал, - выдаю я и замираю. Нет никакого варианта, что я выберусь из этой ямы. Я практически забиваю гвозди в крышку своего гроба. – Я должен был... я защищал тебя.

Грей моргает, осмысливая сказанное мной.

- Он хотел причинить мне боль?

Не так, как ты думаешь...

- Да... - и меня передёргивает, не хочу лгать ему. – По крайней мере, он хотел... он...
Хочу потереть пальцами глаза, чтобы прояснить мысли, но для этого придётся отпустить его. Моя рука отказывается покидать его талию. Хочу сжать его сильнее от одной только мысли об этом.

- Он смотрел на тебя, как на вещь, - говорю я, - как на объект. Ему было всё равно, что ты собой представляешь, какой ты внутри.

Грей продолжает смотреть, и мне становится ещё больше не по себе. Мой член начинает прятаться в штанах, отказываясь выйти и помочь мне выпутаться из сложившейся ситуации. Он смотрит мне в глаза так пристально, и я понимаю, что от будильника падает красный цвет. Вероятно, Грей пытается решить, естественный ли цвет глаз у меня сейчас, или это только освещение. Его глаза становятся тёмными, он прищуривается, и я рад, что хотя бы так могу немного понимать его.

- Ты убил его, не так ли?

- Да, - шепчу я, не хочу, чтобы он знал, но не могу удержаться от ответа.

- Ты вампир.

Чертовски проницателен.

- Да.

- Ты превращаешься в летучую мышь? Вот как ты попадаешь ко мне в комнату? – он кивает на приоткрытое окно.

Мне хочется рассмеяться, но я качаю головой и улыбаюсь вместо этого.

- Я могу подняться намного интереснее, чем взлететь, - шучу я. Тщетная попытка изменить тон разговора. Это не работает.

- Ты съел его? – спрашивает Грей, и его вопрос звучит настолько глупо, что заставляет меня задуматься, должен ли я подвергнуть сомнению его здравомыслие, так же как и своё.

Снова чувствую, как будто у меня нет выбора, кроме как ответить – не могу сказать ему неправду.

- Я... выпил его кровь, - признаюсь я, не зная, что ещё сказать.

- Поэтому было похоже, как будто на него напал медведь.

- Да, - чувствую, как дрожь пробегает по его коже, интересно, перестанет ли он когда-нибудь бояться меня. А должен ли перестать?

Он замолкает и, кажется, раздумывает. Слышу, как ускоряется его сердцебиение.

- Ты убьёшь меня? – шепчет он в темноте, его глаза отрываются от меня, кожа становится теплее, а сердцебиение и дыхание быстрее.

Я сосредоточенно смотрю на его лоб, надеясь, что он, наконец, взломается, и я стану свидетелем его мыслей. Это не работает. Он по-прежнему загадка для меня.

- Я не хочу, - слышу я сам себя и снова съёживаюсь, когда наши глаза встречаются.

Кажется, он над чем-то размышляет и не понимает, что это сводит меня с ума.
Ха-ха.

- О чём ты думаешь? – спрашиваю я, передвигаюсь чуть ближе к нему, моё дыхание касается его лица, и он вздыхает. Его глаза немного затянуты поволокой, совсем чуть-чуть, и я чувствую, как его тело расслабляется рядом с моим. Он пододвигается ближе ко мне до тех пор, пока мы не касаемся друг друга.

Мой член вновь возвращается к жизни, и я задыхаюсь от ощущений. Всё моё тело напряжено, и я не знаю, что хочу сделать с ним.
Поцеловать его.
Выпить его.
Трахнуть его.
Убить его.

- Сходишь со мной поужинать?

Я такой грёбаный идиот.

- Поужинать? – выдыхает он. – Кто будет ужинать?

- Ты, - готов ударить себя по лбу. Мне нужно отвернуться от него – запах и близость уже слишком много для меня, но когда к этому добавляются глаза, заглядывающие в мою несуществующую душу, это чересчур. – Я имею в виду тебя и меня – мы сходим поужинать. Ты будешь кушать, а я нет. Мне предварительно придётся разобраться со своей жаждой.

Я тупее, чем идиот, однозначно. Нужно было предусмотреть это.

- Ты хочешь пригласить меня на ужин?

- Да, - я почти не слышу себя, но слегка киваю.

- Как будто... на свидание?

- Да, - снова отвечаю я. Секунды затягиваются в часы – я уверен в этом. Время, без сомнения, вещь относительная.

- Разве я не должен бояться идти на ужин с вампиром? – он приподнимает брови.

- Должен, - киваю я. – Но я не хочу, чтобы ты боялся.

Он рассматривает меня, а я глубоко и бессмысленно вздыхаю, прежде чем вернуть на него глаза. Слышу, как тяжело он дышит, и знаю, как мой аромат должен воздействовать на него – точно так же, как он всегда воздействует на других. Нет надобности читать его мысли, чтобы понимать, какой эффект оказываю.

- Пожалуйста, - смотрю в глаза так близко, пока он думает, и знаю, что всё готов отдать, чтобы услышать его мысли. Наблюдая за реакциями его тела, я догадываюсь, что он чувствует то же самое, что и другие мои жертвы. Но незнание действительно невыносимо.

Не жертва. Он не жертва.

- Хорошо, - отвечает он, наконец, спустя несколько часов – или несколько секунд – сомнений.

- Хорошо? – чувствую, как кожу покалывает, и задерживаю дыхание, ожидая подтверждения.

- Хорошо, - говорит он немного чётче, уголки его губ слегка приподняты.

Я буквально воспаряю.
Он сказал «хорошо». Это всё равно что «да». Он сказал «да».
Он сказал мне да!

- Это кровь на рубашке?

Чёрт.

- Мне нужно переодеться, - быстро говорю я, заставляю себя встать с кровати и сделать несколько сложных шагов от него. – Я зайду за тобой на ужин в шесть.

Грей несколько раз моргает, а потом кивает. Чувствую, как мой рот растягивается в улыбке, когда я вижу, что он наблюдает за мной, забирающимся в окно.

После ужина:
- Пойдём со мной.

- Что мы здесь делаем? Для чего пришли? – Его голос звучит так, будто он вот-вот заплачет, и я понимаю, что не могу допустить даже мысли о его слезах.

- Здесь, на поляне, так красиво, - говорю я и беру его за руки, чтобы повернуть к себе лицом. – Хочу показать её тебе. Хочу быть здесь с тобой. За все сто лет я не встречал такого человека, как ты. Ты нужен мне, Грей... только ты.

На его лицо падает лунный свет. Бледная кожа выглядит почти так же как и моя, нечеловечески белая. Он чрезвычайно красив, и всё, что я хочу сделать, это положить его и почувствовать, как тёплая плоть окружает меня. Его зубки прикусывают нижнюю губу, я хочу знать, каково это, прикосновение его губ.
Мне нужно это.
Он нужен мне.
Скоро будет слишком поздно.
Я нерешительно склоняюсь к нему, и глаза Грея быстро опускаются на мои губы.

- Не двигайся, - прошу я. – Стой совершенно неподвижно.

Он кивает, и я приближаюсь к нему, чтобы прикоснуться к его губам.
Боль в горле конкурирует с тёплыми ощущениями, которые каскадом обрушиваются на моё тело, как только наши губы встречаются. Даже несмотря на то, что прикосновение незначительное, его высокая температура вторгается в мой рот, когда его губы приоткрываются, и он выдыхает. Мои мышцы напрягаются, а руки ложатся на его спину.
Притягиваю его ближе к себе.
Прижимаю напряжённый член к его телу.
Прижимаюсь губами к нему сильнее.
Я действительно испытываю свою удачу.

- Грей, - шепчу в его рот, и он стонет. Осмеливаюсь запустить язык между его губами, чувствую вкус – хотя он и не совсем тот, что запах, но сочетание опасно, - они божественные и чудесно пьянящие.

Он как наркотик, сделанный только для меня, и я никто иной, как наркоман.
«Я не должен пробовать его», думаю я, пока мой язык исследует его рот. Как наркоман, я не могу остановиться даже тогда, когда знаю, что это опасно. Он слишком притягателен, и у меня нет силы воли, когда речь заходит о нём.
Его мягкие губы двигаются на моих, и я чувствую, как нерешительно его пальцы запутываются в моих волосах. Это напоминает мне о змее в саду, и я хочу предупредить его. Хочу защитить.

- Ты не должен быть здесь, - шепчу я. – Я опасен, Грей, понимаешь?

- Да, - выдыхает он в мой рот. – Мне всё равно. Это не имеет значения.

- Не имеет значения? – я отодвигаюсь и заглядываю в его глаза. Они потемневшие и чуть прикрыты веками. Чувствую его тяжёлое дыхание. Стук его сердца заполняет мои уши, а ноздри втягивают аромат крови, которая струится по его сосудам. – Ты знаешь, кто я.

- Знаю, - кивает он.

- Ты понимаешь, что я делал? – снова шепчу я, прикладывая ладонь к его щеке. – Я убийца, Грей. Почти сто лет я не знаю другой жизни.

- Смотри в будущее, - опять напоминает он.

- Что, если у нас нет будущего? – тихо спрашиваю я.

- Тогда сейчас – это всё, что у нас есть.

Я задыхаюсь, когда до меня доходит смысл его слов, и я молю всех существующих богов позволить мне увидеть, что происходит в его мыслях, хотя бы на самый короткий момент.
Но нет ответа на молитвы.

- Ты хочешь меня? – мягко интересуюсь я, не в состоянии отвести взгляда от его глаз.

- Да, - шепчет он. – Больше всего на свете.

В груди появляются странный трепет, как будто моё сердце начинает снова биться. На мгновение я смущён, но потом понимаю – это радость. Чистая радость.
Я почти помню, на что это похоже.
Должна быть возможность для нас, быть вместе.

Мой старый склеп
В углу погоста,
Под сенью вековых дубов
В ночи там вурдалаки бродят
И доедают мертвяков.

Тот склеп - мой дом,
А гроб и саван -
Моя постель на время дня;
А ночью, лишь луна над склепом,
Скорей бегите от меня!

Ведь два крыла мои быстрее,
Чем бег хорошего коня!
И тот, кто к дому не успеет
Обедом станет для меня!

Вот, с чьей-то ласковости внешней,
Я упустил еду во мгле!
А тот, кто сильно помешал мне,
Что ж, жить ему теперь во мне!

Ведь не гнетёт меня беспечность,
И не тревожит страх ночи -
Ведь я вампир, я ночи житель
И "Помогите" не кричи!

В ночи никто вас не услышит
И к вам на помощь не придёт.
А ваше обескровленное тело
Никто на том погосте не найдёт!

Ведь там мой склеп
В углу погоста,
Под сенью вековых дубов,
В ночи там вурдалаки бродят
И доедают мертвяков.