Почти по Крылову

Однажды США… да что там - не однажды -
Всегда хотели жрать и в мире остров каждый
И каждая страна служила пищей ей,
Но, только лишь из тех, что были послабей.

На рынке мировом Америка бродила
И на Россию вдруг “случайно” наступила.
Россия, возмутясь, сказала, что нельзя так
И предложила ей за дружбу кучу взяток.

Товар весь отдала и кошелёк в придачу,
А Та всё сожрала и, чувствуя удачу,
Сказала: “А теперь пора бы пообедать.
Давно хотелось мне Российского отведать”

Но, то ль была глупа, то ль жир глаза ей застил,
Решила разделить Россию всю на части.
Глотать всё целиком - недолго подавиться,
А по частям легко ей можно насладиться.

Подружек позвала всех на обед и ужин,
Ножи всем раздала, мол, режьте, сколько нужно.
Сама же в стороне за всеми наблюдала -
Как здорово она всё организовала.

Но, только лишь ножи к России прикоснулись,
От свежести её все тут же содрогнулись.
Россия, подскочив, живою оказалась,
Ведь только что слегка предсмертно огрызалась.

Свежатинки поесть опять не получилось.
Америка зубами в Окраину вцепилась,
Надеясь откусить кусочек с голодухи.
Ну, как обычно - всё в Американском духе.

Чтоб трапезе своей придать законный статус,
Понадобилось ей добавить пище градус,
Подругам доказать - коль с трапезой затянут,
То не ровён тот час - все сами пищей станут.

А пище объяснить, чтоб не сопротивлялась,
Чтоб без ножа сама на части разделялась,
Сама пусть лезет в рот, чтоб руки не запачкать.
Ну, в общем, не обед, а - белая горячка.

На блюде возлежит Россия, словно тортик,
А из неё торчит американский кортик.
У всех слюна течёт от нефтяной начинки.
Кучкуется народ из Западной глубинки.

И странно всем вокруг - ну, почему не хочет
Россия стать едой, когда ей смерть пророчат?
И почему себя сожрать не разрешает,
И почему она всё время вопрошает:

“Америка, скажи, да в чём я виновата?
За всю мою любовь такая мне расплата?”
“Молчи, еду свою я не привыкла слушать.
Ты виновата в том, что хочется мне кушать.”