Suckablood

Я провожу ночь в метаниях вперёд и назад.
Он продолжает стоять спиной к окну, когда надевает сексуальные голубые спортивные штанишки. Мне удаётся бросить лишь сиюминутный взгляд на его бледную кожу и тут же приходится сглатывать яд. Одного взгляда на него не достаточно, чтобы удовлетворить все мои потребности. Даже не вдыхая, мои ноздри продолжают гореть от его запаха, а разум всё ещё помнит его, несмотря на то, что я больше не позволяю себе насладиться ароматом.
Я не смею.

В любом случае, я достаточно близко к нему, чтобы представить его голым с раздвинутыми ногами, готового принять меня. Однако, боюсь, что не смогу завершить желаемое, не дыша в определённые моменты нашего совокупления. Как я смогу выйти из затруднительного положения, когда у меня не будет возможности говорить? А говорить необходимо. Для этого потребуется дыхание, а для дыхания нужен вдох.
А если я вдохну, то убью его.

Низко зарычав, я слишком сильно хватаюсь за сук, на котором сижу. Он переламывается, и я лечу на землю. Вздохнув, я яростно отряхиваюсь, испытывая отвращение к себе. Его аромат снова окутывает меня и, кажется, охватывает всё моё тело, заставляя его дрожать.
Тень Грея перемещается к окну, и я вжимаюсь в стену, чтобы избежать обнаружения. Наверное, он услышал треск.

Через несколько минут он отходит, и вскоре свет в комнате гаснет.
Я дожидаюсь, пока его дыхание станет медленным и равномерным, прежде чем снова залезть на дерево и опять устроиться на толстой ветке, с которой открывается такой же хороший обзор, пытаясь заглянуть в его окно.

Я не вижу его – не всего. Он лежит в своей постели, головой в сторону окна. Вижу лишь край кровати и небольшой кусок ноги, скрытой под одеялом. Этого недостаточно, и я, держась одной рукой, свисаю, стараясь увидеть больше.
Но всё бесполезно.
Я чертовски злюсь из-за этого.

Одна только мысль заставляет меня снова полететь на землю. Я безжалостно скребу пальцами по коре и снова рычу. Сосредотачиваюсь на его размеренном дыхании и убеждаюсь, что дышит он как здоровый человек. Действительно ли так? Я не знаю. Наверное, мне нужно было послушаться отца в 1960 году и пойти в медицинскую школу. Тогда я, скорее всего, смог бы заметить какие-нибудь ранения на его теле в свете фонаря, у которого лежало тело его потенциального насильника. Может быть, он нуждается в помощи, а я просто не понимаю этого. Лишь чувствую раздражения и беспокойство за него.

Беспокойство.
Я беспокоюсь о человеческом парне.
Смеюсь вслух – резкий звук, лишённый радости. Зажимая рот, я прислушиваюсь, не был ли он разбужен шумом, но всё в порядке. Всё ещё слышу его устойчивое дыхание и глубокий храп его отца в соседней комнате.
Я хочу дышать.
Действительно хочу, но боюсь почувствовать снова его запах. Мне нужно научиться вдыхать его аромат и не сходить с ума от этого.
Сумасшедшие парни редко трахаются.

Опираюсь на ствол, убирая руки с веток. Не хочу, чтобы к утру дерево было раскромсано на куски – скорее всего, это будет заметно. Начинаю вдыхать, и огонь, который немедленно врывается в меня, выжигает горло, заставляя резко остановиться. Я пытаюсь снова и снова, разодранная кора валяется вокруг.
По крайней мере, я больше не падаю на землю.
Это смешно. Мне нужно просто спуститься и немного развеяться. Думаю, надо бы вернуться в Стокгольм и поохотиться в ночных клубах или, может быть, в Хельсинки.
Я почти решаюсь отправиться к брату, но передумываю. Я мог бы просто оттрахать братишку и покончить со всем этим.
Нет.
Я не буду делать этого.
Я хочу то, что вижу сейчас перед собой. Ну, по крайней мере, его ноги. И остальное, всё, что связано с его ногами, а к запаху придётся просто привыкнуть. Я поворачиваюсь спиной к окну, но моё внимание привлекает его лёгкое движение пальцев во сне. Дыхание по-прежнему устойчивое, но это не всегда верный признак. Бодрствование может наступить очень быстро. Знай его мысли, я мог бы понять всё быстрее, чем изменится частота сердечных сокращений или дыхание.

Это не очень хорошо. Раньше всё казалось таким простым, когда я приводил мужчин в номер в гостинице или в другие уединенные места с намерением трахнуть и выпить кровь, но с Греем всё сложнее.
Почему?
Почему, почему, почему?
Потому что он важен для меня.
Чёрт.
У меня чувства.
Чёрт.
Я не хочу, чтобы с ним всё закончилось так же, как и с другими.
Чёрт. Я хочу только трахнуть его, но он так хорошо пахнет.
Я не могу даже просто сидеть рядом с ним, не испытывая желания его крови. А мне хочется уложить его в постель, искупать в мягком свете свечей, чтобы в фоновом режиме играл Дебюсси, и трахать его до бесчувствия. С другими я никогда не заходил так далеко, и ведь у них не было такой крови, как у него.
Всё закончится так же, как и с другими.
Нет... я не хочу этого. Не хочу и найду способ, чтобы этого не произошло. Мне просто нужно больше времени и терпения.
Терпение никогда не было моей сильной стороной, но я буду работать над собой. Уверен, отец не откажется помочь мне. В конце концов, он возится со мной уже на протяжении нескольких десятков лет и, дурак, до сих пор не может отказаться от меня.

Вернувшись под окна его комнаты, я быстро осматриваю стены и забираюсь внутрь. Окно всё ещё скрипит, и я понимаю, что настанет момент, когда этот звук разбудит его. Я глубоко вдыхаю несколько раз, наслаждаясь ароматом его комнаты, не имея сейчас рядом его бьющегося сердца и пульсирующих сосудов.

Рассматриваю фиолетовое покрывало на кровати, древний компьютер на столе и небольшую стопку книг, лежащую на тумбочке рядом с будильником. Хоть эти детали и были мимоходом замечены мной ранее, сейчас был первый раз, когда я сосредоточил своё внимание на них. Кроме его крови, в этой комнате было слишком много отвлекающего, чтобы рассматривать другие предметы.

Стоя рядом со спящим парнем я начинаю представлять, гладя себя в районе паха. Он садится на край кровати и тянет меня к себе. Его руки скользят вверх по моим бёдрам и, ловко разделавшись с ремнём, он расстёгивает джинсы. При помощи рук он высвобождает мой пульсирующий член...

Пальцами я расстёгиваю джинсы и вытаскиваю член, медленно скользя по нему ладонью вперёд и назад, продолжаю фантазировать.

Его руки обхватывают мою задницу, и он подталкивает меня к своему рту. Обхватывает кончик губами и закручивает язык, прежде чем полностью глотает мой член. Его голова движется вперёд и назад по нему, и я чувствую, как касаюсь задней стенки его горла...

Моя рука быстро движется вверх и вниз, наклонив голову, я сплёвываю накопившийся яд, смачивая свою ладонь.

Он резко выпускает меня и откидывается на кровать. Он уже обнажён, хотя я не помню, когда ему удалось избавиться от одежды. Мне всё равно. Я располагаю свой член у его входа и вжимаюсь в него, нарушая небольшое препятствие без предупреждения...

Хватаю, тяну, скольжу... чувствую, как приближаюсь, цепляясь пальцами за стену комнаты, оставляя глубокие царапины в ней.

Мне нужно быть сдержаннее, аккуратнее двигаться внутри его тела. Скольжу сначала медленно, потом подбираю темп. Его бёдра подпрыгивают в такт с моими движениями, и я, наклоняясь, облизываю его соски. Язык прокладывает дорожку к горлу...

Рука движется быстрее, сжимая основание, и голова запрокидывается вверх.

Зубы прокусывают его кожу, и кровь наполняет рот, когда моя жидкость заполняет его плоть... своеобразный обмен...

Я заглушаю крик, который хочет сорваться с моих губ, выпадаю из окна его комнаты, семя выстреливает в крону дерева, и я, теряя равновесие, лечу вниз, когда оргазм накрывает меня. Я едва успеваю схватиться за нижние ветки, прежде чем произошёл бы удар о землю.
Не думаю, что когда-нибудь прежде испытывал такой мощный оргазм, долгое время просто стою на дрожащих ногах, пытаясь придти в себя. Этот опыт невозможно сравнить ни с каким другим, ранее проделанным мной.

Чувствую себя, как Арлекин из любовного романа.
Застегнув джинсы, я встряхиваю головой, чтобы очистить её. Руки продолжают дрожать от потрясения, пережитого моим телом. Делаю полшага в сторону его дома, мечтая насадить его на себя, но осознание, что я не смогу сделать этого, останавливает.
Должно быть, я схожу с ума.
Наконец.

Бетон стены — прохлада, боль.
Довлеет страх — я полный ноль.
Я слышу запах, вижу тень.
И стало ясно всё, как день.

На глазах повязка, стон,
Отдалённый скрип и звон.
Я слышу треск костей. Но чьих?
По подозрению — моих.

Кричу я громко в голос.
В глазах рябит от полос,
Шуршит в ушах, стучат виски.
Ты сам зажал меня в тиски.

Наслаждению грани нет.
Ран моих кровавый след
Медленно стекает вниз.
Получил ли ты свой приз?