Димчо Дебелянов. Ночь на Салоникском фронте

Ночь на Салоникском фронте*

Что мать шепча, вертя своим киотом,
ночь, милосердно к детям возвращаясь,
склоняет в сон усталую пехоту,
и сумраком несчастья укрощает.

Под Удовым умолкла каннонада-
устала сталь, и ей проспаться время,
снега в горах незримы с тьмою ладя,
а сны взвились к звезда'м- к престолу племя.

И в хижине горелой и плюгавой-
знамении Беллоны неумытой-
мы с другом скрыли на двоих небравый
солдатский дух усталостью убитый.

У очага нас одолела жажда
вином во тьме вернуть хоть память рая,
отрады жизни бывшие однажды,
что день за днями властно затирают.

И руки огрубелые порхали
с баклагами над рюмками за здравье,
пока восторг сердец полуподвальный
не вымел боль из них метлою бравой.

Пока сердца усталость не сморила,
едва всплакнув, ероша душ эпохи,
мы околесицу несли о милом,
даря взаимно девственные вздохи.

Он вспоминал любовь в Женеве, я же-
полёт души, паденье и разлуку,
и наши тем послания- о важном
и "позабудь весну, да не науку".

Он задремал, и я взошёл на сопку
и долго слушал, как неспящий Вардар
полночным теням— трепетным и робким-
нашёптывал о смертоносных градах,

убивших сон столетий— бес ненастья-
в краю невольном, где который день уж
две бури бьются без пощады насмерть,
и нет конца кровавому раденью.

перевод с болгарского Терджимана Кырымлы
* название исправлено, т.к. болгары в Первую мировую воевали далеко от Салоник, а Удово—железнодорожный узел в Македонии— от них неблизко, прим. перев.



Нощ към Солун

Пак тъй жадувана нощта се върна
и с майчин шепот и милувки свежи
съзва на отдих морните войници
и жалбите им с кротък здрач замрежи.

Заглъхна Удово, където много
стоманни сили през деня кънтеха,
снегът на север почерня безмълвно
и сънищата звезден път поеха.

И в схлупената, обгорена хижа –
чер знак на лихата стихия бранна –
ний двама с него пак укрихме свойта
умора, в служба на дълга набрана.

Но край огнището у нас отново
припламна жаждата неутолима –
да си възвърнем с виното и мрака
това, що властно ни денят отнима.

И загрубелите ръце не спряха
да пълнят чашите – налей! наздраве! –
додето яснолик възторг в сърца ни
последен тъмен вопъл не сподави.

Поде се сплетен разговор, когато
отекват скъпи тайни гласовете
и в всеки девствен въздъх на душата
сълза от светла скръб проляна свети.

Той спомни нявгашна любов в Женева,
аз – своя бурен и отвъргнат полет,
а после писахме: „Мисли за мене!”,
„Не спомняй нашата далечна пролет!”

Когато той задряма, аз възлязох
на хълма над стаените землянки
и дълго слушах Вардар да нашепва
на милосърдните среднощни сянки

за тъмнините на нощта вековна,
за бликналия ден в тоз край неволен
и за настръхналата бъдна среща
на двата вражи вихъра пред Солун...

Димчо Дебелянов
1916 г.