Art of Darkness

Его запах... я чувствую его присутствие... он должен быть рядом...

Я глотаю снова и снова, позволяя тёплой человеческой крови омывать моё горло, проникать в тело. Последние мысли жертвы пытаются пробраться в моё сознание, но я отталкиваю их. Не могу блокировать их полностью – никогда не могу – и урывки беспокойства о неоплаченном счёте отца за электричество, с которым он никак не может примириться, прокручиваются в моей голове, когда парень умирает в моих руках.

Я даже не добрался до отеля.
Пячусь назад, пока вытягиваю последние капли крови из вены и скрываюсь в тёмном лесу. Расправляюсь с телом легко и быстро, со скоростью и силой вампира. Лучше, конечно, сжечь его, но пляж находится слишком далеко, чтобы добраться до него, мне придётся пройти через людные улицы.
Покидая лес, я слышу мысли.

Они не заслуживают умирать вот так.

Они все умрут. Как и когда – не имеет значения. Это может быть болезнь, автомобильная авария по дороге с работы домой, случайная кража со взломом или жажда вампира в парке. Не имеет значения. Будешь ли ты уговаривать касатку поесть водорослей? Почему со мной всё должно быть по-другому?

Я слышу его головную боль. Единственный ребёнок полностью опускается в его глазах. Я не могу быть похожим на него, - у меня нет силы воли, и я честно не вижу причин для такого образа жизни. Искренние слова и мысли моего отца в прошлом вынуждали меня попробовать ради него, но это никогда не продолжалось долго. Он видел каждую каплю крови на моём языке, и чувствовал себя так, как будто это он сорвался. За более чем девяносто лет он больше ни разу не пытался создать другого вампира.

Я встаю и начинаю ходить по траве. Мне не хочется обсуждать один и тот же вопрос, выслушивать одни и те же аргументы, которым десяток лет. Он должен испытывать гнев на меня или печаль, но ничего этого нет. Он просто лишний раз напоминает мне, что у меня нет чувств, я ничего не испытываю ни к нему, ни к тем людям, у кого забираю жизнь. Они – мой насущный хлеб, у меня нет чувств ни к одному из них. Но согласен, что должен испытывать чувства к своему отцу. Я должен любить его за то, что он подарил мне вечную жизнь, или, возможно, ненавидеть его за то же самое.

Отсиживаюсь в гостиничном номере, пережидая несколько солнечных дней.
Сижу неподвижно. Телевизор включён, но я не смотрю его. Медленно вдыхаю, постоянно испытывая ощущение ожога, когда запах человеческой крови вторгается в меня; мысли каждого мужчины, женщины, ребёнка непрерывным потоком бегут через мой мозг.

Когда время следующего выселения?
Запер ли я машину?
Надеюсь, десерт включён в базовое меню.
Интересно, где здесь туалет?
403 комната, мне нужна туалетная бумага...

Пять миллионов раз, начиная с 1918 года, я хотел отключить свой дар.
Облака скрывают солнце, и я выхожу на охоту. В этот раз я всего лишь хочу удовлетворить жажду крови, прошло слишком много времени с тех пор, как я питался в последний раз. Уже не ищу идеальной жертвы, как делал это в самом начале своего существования, я уже перешёл ту грань, когда убивал только заслуживающих смерти – кто-то злой, мерзкий или собирающийся обидеть другого. Это больше не волнует меня. Они все зло в том или ином виде, они все хороши.

Оправдывают себя.
Они верят в это. Каждый их них считает, что может оправдать свои действия, но я вижу их мрак и знаю настоящую правду. Они пытаются верить, или даже убедить себя в истинности своих поступков, но это не мешает каждому из них творить зло. Может быть, они похитили и убили другого человека, или украли яблоко у торговца, или подменили тест – это не имеет значения. Первым человеком, которого я опустошил, был мужчина, бросивший свою семью, после того, как жена узнала о его романе с её сестрой.

Если Бог ненавидит все грехи одинаково, он презирает прелюбодеяние так же сильно, как убийство или ложь.
Первой моей жертвой в эту ночь стал мужчина, только что выгодно купивший диски к своему автомобилю.
Я не лучше и не хуже любого из них, я так же могу оправдать свои действия, мы все одинаковы. Отец считает, что, сохраняя жизнь людям, он возвышает наш род. Какой смысл беречь жизнь тех, кто идёт и продолжает творить зло?

Я опустошаю полицейского, который сидел в своей машине, пытаясь до конца месяца выполнить план по штрафам за нарушение скорости. Он не смог достичь запланированного количества штрафов, потому что весь месяц занимался проблемами коренного шведского населения. Я уже поел дважды, и сейчас размышлял, могу ли попытаться снова соблазнить кого-нибудь. Прошёл месяц с тех пор, как я убил мужчину в парке, и два, как опустошил того, что встретил в ночном клубе Стокгольма. Сейчас я перебрался чуть южнее, в причудливый город Мальмё, где проживает много интересных мужчин, способных удовлетворить мои потребности.

Мои потребности, задумываюсь я, несложно удовлетворить, если у мужчины есть пульс и анус. Конечно, я мог бы найти кучу возможностей, чтобы совокупиться с мужчиной-вампиром, но не хочу этого. Желаю, чтобы мой член обхватывала настоящая тёплая, человеческая плоть.
Хочу пить кровь, пока трахаю.
Именно это я говорю себе каждый раз.
Это оправдание.
Ну... может быть и нет.
Мне без разницы.

Солнце начинает садиться, когда я шагаю по тротуару в сторону от торгового центра, теперь сняв другой номер в гостинице, расположенной ближе к туристическому центру. Начинаю искать подходящего мужчину, способного исполнить мою фантазию. Вскоре понимаю, что ушёл слишком далеко от скопления людей, и оборачиваюсь, решая вернуться, но образ в голове заставляет меня остановиться и задуматься.

Мужчины, их четверо, преследуют мужчину... нет... парня. Он почти мужчина, но не совсем. Пробираюсь в голову их главаря – Лонни – он хочет изнасиловать его, хочет причинить ему боль, хочет слышать его крики, пока будет причинять ему боль, а потом планирует убить его. Он делал это много раз. Его член шевелится в трусах при мысли о нём.

Я слышал подобные сценарии раньше. Первая мысль, пришедшая в мою голову – пройти мимо.
Вижу его в своей голове – молодой, смелый и глупый. Он не кричит, не зовёт помощь. В его голове, скорее всего, нет ни одной разумной мысли, потому что я не слышу их. Я не понимаю, почему он не кричит, и мне так хочется услышать его рассуждения. Сделав несколько шагов в сторону компании, я продолжаю держаться в тени вдоль стены здания. Я вижу его в мыслях других, но они не знают, что хочет сделать Лонни. Он же уверен: они настолько пьяны, что последуют его примеру.

Один из них толкает парня в спину, и его рюкзак падает на землю. Кажется, он думает, что это очень забавно.
Через мгновение Лонни толкает его обратно в круг к остальным. Двое держат жертву за руки, а Лонни представляет его лежащим на земле в порванной одежде. Его мысли становятся всё прозрачнее, когда он движется к нему, не отводя хитрого взгляда от маленького паренька, и задаётся вопросом, почему он не пытается бежать.

Драка... это было бы весело...

Не задумываясь о том, что делаю, я выхожу из тени здания. Двое заметили меня, и в их мыслях я слышу, что они растеряны. Один из них обращает внимание на цвет моих глаз – даже при тусклом свете фонаря – и делает несколько шагов назад.

Святое дерьмо... это ещё что за херня.

Я не обращаю на них внимания, потому что в тот момент я в первый раз встречаюсь глазами с парнем и вижу в них страх и надежду. Он знает – так или иначе – что я не с ними. Я вижу это в его выразительных карих ирисах. Но его мысли всё ещё скрыты от меня.
Я хватаю Лонни – главаря – и, обернув пальцы вокруг его шеи, тяну близко к себе. Он растерялся, но только на мгновение – он больше не жилец. Его кровь устремляется в моё горло, и я смотрю в глаза парня. И именно я сейчас нахожусь в замешательстве. Слышу его последние мысли, недоумение и боль, могу слышать людей, стоящих рядом с нами в переулке, тех, что запугивали школьника, который просто свернул на неправильную улицу и потерялся, но я не могу слышать его. Из головы парня не доносится ничего, тишина.

Его глаза не отрываются от меня, пока я пью кровь человека, насильника и убийцы, который остался бы жив, если бы я пошёл по другой улице. Я не только не могу слышать его мысли, теперь я сам не могу мыслить здраво. Вся моя голова наполнена его взглядом, и я не могу отвернуться от него.

Трое оставшихся разбежались, пока их главарь умирал. Не церемонясь, я разворачиваюсь и откидываю его тело позади себя. Парень продолжает смотреть на меня – по-прежнему завороженный, пребывая в шоке и ужасе, думаю я, глядя на него. Пользуясь моментом, я рассматриваю его тёмные, с красным отливом, распущенные волосы, свисающие чуть выше плеч, и глубокие карие глаза, на которые я уже обратил внимание раньше. Они выразительные, и никак не объясняют отсутствие звуков в его голове. Невозможность слышать его сводит с ума. Как он может ни о чём не думать? Я облизываю кровь со своих губ, и он выдыхает. Его вздох заставляет меня осознать, что никто не должен знать, кто я. Кровь, попавшая в моё тело, наполняет меня энергией, и я делаю глубокий вдох, глядя на него.

Внезапно его запах становится всем, о чём я могу думать.
Он врезается в меня, как товарный поезд или таран. Он буквально отталкивает меня, заставляя попятиться назад. Это превосходит всё, с чем мне доводилось сталкиваться раньше. Если бы я только что не выпил крови, я опустошил бы его в тот же момент. Моё горло жжёт от жажды, а пульсирующая вена на шее манит.

Я заблокировал мышцы, запрещая себе двигаться, пока продолжал смотреть в его глаза. Они тёмные и красивые в своём страхе. Тело замерло от его запаха, его ярких глаз, молчаливого ума. Я не могу сосредоточиться, он волнует меня. Всё, что мне хочется, это смотреть на него всю оставшуюся вечность. Не отвожу от него взгляда, погружаясь в аромат крови.
Не могу сказать, что он необычайно красив – нет. Он обыкновенный. Но изысканно обыкновенный. У него каштановые волосы и карие глаза, он высокого роста, в нём вообще нет ничего идеального. Он выглядит как любой другой парень из обычного маленького городка Мальмё. Но он не такой как все, потому что его аромат – самая сладкая вещь, которую мне удавалось почувствовать за все девяносто лет, с тех пор как я, будучи дьяволом, пью кровь.

Наши глаза не отрываются друг от друга.
Мысли разбегаются... если бы я встретил его в другое время, при других обстоятельствах... Взял бы я его за руку в перчатке? Поцеловал бы его и спросил у его отца разрешения прогуляться по парку? Улыбнулся бы он мне, в то время как его щёки окрасились розовым румянцем от смущения?

Я должен остановить дыхание.
Его запах слишком насыщенный.
Я хочу выпить его кровь.
Я хочу украсть его и сохранить для себя.
Хочу положить его на чистые, белые простыни и насиловать его тело.
Хочу слышать, как он выкрикивает моё имя в экстазе.
Я хочу пригласить его в кино.

Прежде у меня никогда не было подобных мыслей, потребности в конкретном мужчине. Даже когда я слушал предложение брата о физической любви, я не чувствовал страсти к его мыслям и его телу. Я слышал отголоски удовольствия в его мыслях, как его губы прикоснулись бы к моим, но не испытывал при этом никаких эмоций. Даже когда я приводил мужчин в отель с мыслями о сексе, у меня не возникало подобных желаний.

Ноги сами идут в его сторону. Он продолжает стоять неподвижно, его страх ощутим, но он не пытается бежать. Я рад, что он не делает этого, опасаюсь, что инстинкт возьмёт своё, и мне придётся догонять парнишку, ловить его. Протягиваю руку – пальцы замирают в миллиметре от его щеки, - но я не смею прикоснуться к ней. Его глаза всё ещё смотрят на меня; без сомнения, он в ужасе.

Открываю рот, чтобы заговорить, но у меня нет слов. Мой язык пробегается по губам, я ощущаю остатки вкуса убийцы, и чувствую, что хочу ещё крови. Моё внимание перемещается к его горлу, на пульсирующий сосуд под бледной тонкой кожей. Рот наполняется ядом, и мне приходится тяжело сглатывать. На мгновение закрываю глаза, наслаждаясь ароматом.

Снова открываю глаза, он до сих пор стоит, хотя мне кажется, что прошло несколько минут. Улица пустынна, и я понимаю, что мог бы схватить его, не опасаясь, что нас заметят. Я хочу сделать это, но не решаюсь. Не знаю почему, но не хочу, чтобы он боялся.
Он должен бояться меня. Я монстр, в конце концов.

Моё тело напряжено и неподвижно, и я не могу дышать, потому что знаю: если вздохну, то выпью его мгновенно.
Осознание поражает меня.
Он один.
Этот парень здесь, на улице – он тот, кого я должен соблазнить. Любой другой мужчина был лишь прелюдией к этому моменту, к моменту, когда я встречу того самого единственного на всей земле. Я всегда выбирал первого попавшегося мне на глаза, когда я должен был знать, что ищу только его, парня с идеальным ароматом.
Он один.
Я потеряю девственность с этим парнем прямо здесь.
Если не убью раньше.
Нет!
Нет! Нет! Нет!
Я не убью его! Я должен быть в состоянии сделать это.
Не сейчас.
Мне нужно хладнокровие.

Делаю шаг назад, моя рука всё ещё поднята, чтобы прикоснуться к его лицу. Он выдыхает, и я понимаю, что он чувствует облегчение. Его глаза впервые отрываются от моих с того момента, как я схватил Лонни и откинул его холодное тело на асфальт.

Я прищуриваюсь, пытаясь всё же что-нибудь расслышать в его голове, но по-прежнему ничего нет. Его сознание не расплывчатое или затуманенное, оно просто молчит. Ничего. Это сводит с ума. Впервые за всё моё существование. Впервые я хочу слышать человека, и мне нечего слушать.

Он немой? Могут ли у немого человека быть немые мысли? Говорил ли он с теми, кто напал на него? Мои размышления вернулись к ранним ночным звукам.
«Держись от меня подальше!»
Да, он умеет говорить. Словно в подтверждение моей догадки, его рот открывается.

- Он... он умер?

В моей голове прокручиваются сотни различных сценариев. Цель двух последних лет кардинально изменилась. Это уже не мечты о жажде и мужской плоти. Мне нужно больше. Мне нужен этот парень – сейчас. Мне нужно прикоснуться к его коже, почувствовать его тепло своими ладонями. Я хочу чувствовать его руки на себе, хочу посмотреть ему в глаза и убедиться, что он не исчезает от моих прикосновений. Мне это нужно.

И мне нужно, чтобы его кровь лилась в моё горло, в то время как член находится внутри него.
Мне нужно, чтобы он желал меня.
Нет, я хочу, чтобы только мой член был в нём, и не хочу при этом пить его кровь. Наверное, я слишком многого хочу.

Нелепость моих мыслей выдёргивает меня из тумана, и я понимаю, что продолжаю просто смотреть на него, пока он разглядывает лежащее за мной тело. Он спрашивает меня снова, мёртв ли он, но я не отвечаю. Я не могу. Мне нужно исправлять то, что я натворил перед ним, но я не знаю, как это сделать. Любой вариант, приходящий мне в голову, заставит его закричать от ужаса уже через минуту.

Поэтому я делаю то, что только усугубляет ситуацию.
Я убегаю.
Трусливый, жалкий и единственный достойный вариант, приходящий мне в голову. Если я не заставлю себя убежать от него, то убью в ту же секунду. Если не убежать, то я напугаю его так, что он больше никогда не позволит приблизиться к нему, и я никогда не увижу его обнажённым подо мной, и мой член никогда не проникнет в него. Поэтому у меня нет других вариантов.

Я не буду убегать далеко, потому что я должен наблюдать за ним. Позволить ему просто исчезнуть – неприемлемо. Мне нужно следовать за ним на безопасном расстоянии, но как? Отсутствие мыслей лишает меня хорошей возможности отслеживать его передвижение, и это звучит весьма прискорбно. Его запах сводит с ума. Каждый раз, когда я вдыхаю самое мельчайшее количество воздуха, моё тело страдает. Мне нужно поохотиться, немедленно...
Выпить крови.
Трахнуться.
Поцеловаться.

Забравшись обеими руками в волосы, я тяну их в тщетной попытке вернуться назад к здравомыслию. Это работает до тех пор, пока я не делаю вдох, и хотя его уже нет рядом, я не могу не чувствовать запах. Каждый раз, когда его аромат попадает в мой нос, мысли становятся размытыми, я вижу только его лицо, - каждый раз ярче, чем до этого. Я представляю, как пью его, трахаю, целую, держу за руку за столиком в ресторане, занимаюсь с ним любовью под звёздами, убиваю его, обращаю, показываю, какой я, стоя в лучах солнца, знакомлю с отцом...

Я хочу его.
Это не имеет никакого смысла, и я пугаюсь, что потерял свой разум, как вампиры в Италии.
Начинаю крутиться всем телом и головой, почти теряю равновесие, и попадаю в тихий переулок. Не знаю, как далеко я ушёл, сейчас я не способен сосчитать секунды. Слышу сирены и, приблизившись, вижу полицейскую машину, двое копов осматривают тело.

Дерьмо.
Я оставил беспорядок и уже слишком поздно исправлять это. Больше меня ничего не волнует. Есть что-то более важное для меня сейчас, и мне нужно предпринять что-нибудь, чтобы парень из переулка с каштановыми волосами оказался подо мной голым. Конечно, если до нашего клана дойдут известия о моей оплошности, насколько я небрежен в своих убийствах... это может вызвать трудности в осуществлении моих планов. Поэтому, возможно, мне не должно быть всё равно.

Чёрт.
Внезапно всё стало так сложно.
Потому что я начал переживать.
Переживать о чём-то.
О ком-то.
Я не могу стать неаккуратным, даже если мои мысли заняты чем-то другим.
Качаю головой, пытаясь очистить разум.

Я убил опрометчиво, поэтому сейчас мне нужно быть осторожным. В таких случаях я обычно меняю место жительства, но сейчас я не могу сделать этого, потому что мне нужно быть рядом с ним. Я могу просто забрать его – но это будет похищением, и сомневаюсь, что в таком случае он добровольно отдаст мне своё тело. Я не настолько глуп.

Решив, что мне нужно быть осторожнее в убийствах в будущем, я быстро обошёл полицейских и последовал за его запахом по тёмным улицам, приближаясь к ресторану. Хотя солнце уже полностью село, я продолжал держаться в тени, чтобы избежать случайных столкновений.
Я хмуро наблюдаю за ним, бегущем через улицу, когда он приближается к двум фигурам, выходящим из здания.

- Где ты был? – кричит одна из них, и это выводит меня из себя.
Я зол.
Раздражён.
Я волнуюсь.
Не хочу, чтобы та девица думала плохо о моём парне.
Мой парень. Мой бойфренд.

Его шаги замедляются, и он время от времени бросает взгляд назад через плечо. Приближается к двум девушкам того же возраста – может лет семнадцати или восемнадцати. Их мысли крутятся вокруг друга. Одна злится, что ей пришлось ждать, в голове у другой нет ничего кроме облегчения, что её друг жив и невредим.

- Я... эм... немного заблудился. Ничего страшного.

Заблудился? Этого парня чуть не изнасиловали и не убили, а он говорит, что немного заблудился? Я убил перед ним человека, а он говорит, что не произошло ничего страшного?
Или я сошёл с ума, или он.

Сейчас мне хочется слышать его мысли сильнее, чем когда-либо, но до сих пор я не могу услышать ничего.
Меня определённо волнует это.

- Ну, мы ждали тебя слишком долго! – заявила девушка с тёмными вьющимися волосами. Она вздохнула и посмотрела на часы. Она никуда не опаздывает, но хочет, чтобы Грей почувствовал вину за то, что задержал их.

Грей... имя моей навязчивой идеи – Грей.

- Нам пришлось поужинать без тебя!

- Извини за это, - откликается другая девушка. – Джессика хотела есть...

- Всё хорошо, Анжела, - перебил её Грей, я замечаю фальшивую улыбку, подаренную подруге. – Я в любом случае не голоден, и уже очень поздно.

Интересно, он на самом деле потерял аппетит из-за того, что случилось, или просто не хочет напрягать подруг? Не в силах разобраться с его мыслями, я очень злюсь, и мои ладони сжимаются в кулаки.
Я переживаю, вдруг он на самом деле голоден. Может быть, у него что-нибудь болит, а я не заметил у него повреждений? Может, ему нужна медицинская помощь, и отсутствие аппетита – симптом?

Чёрт.
Мне не нравится, что я волнуюсь.
Я продолжаю скрываться в стороне и наблюдаю, как две девушки и мой парень садятся в машину и едут вдоль по улице. Я следую за ними короткими перебежками – не могу двигаться на одной скорости с автомобилем, так меня заметят, и всё же мне нужно бежать быстрее, чтобы не отстать от них. Я мчусь, опережая их на несколько шагов, а затем прислушиваюсь к мыслям его подруг, потому что они едут молча. Я стараюсь ориентироваться на мысли Анжелы, - она приятнее, чем Джессика. Через несколько минут они выезжают на шоссе, и я могу бежать за ними, не теряя из виду автомобиль и не опасаясь обнаружения.

Через час Грея высаживают у небольшого дома, расположенного рядом с лесом в отдалённом районе Мальмё. Я рад, что дом находится немного на отшибе, где с лёгкостью прячусь за деревьями, и оттуда наблюдаю, как он выбирается из машины. Он машет подругам, прежде чем зайти в дом и скрыться с моих глаз. Я останавливаюсь на краю леса и прислушиваюсь к звукам в доме. Слышу мысли мужчины внутри – его отца. Он рад, что у него появились подруги. Я закрываю глаза и пытаюсь смотреть на него глазами его отца, но он погружён в спорт по телевизору.

В своём сознании он называет сына Сергеем. Ему не нравится такое звучание имени, и он знает это, но именно так он называл его, когда он был ребёнком. У него много воспоминаний о нём, как о младенце, и как он рос. Краткая вспышка – женщина – мать Сергея, она ходит по дому с малышом на шее, время от времени отвлекаясь на телевизор.

Грей желает спокойной ночи – я слышу мягкий голос, его разум для меня по-прежнему загадка. Вдруг понимаю, что уже не прячусь за деревьями, что прошёл половину двора, даже не осознавая этого. Смотрю вокруг, прислушиваясь к мыслям, которые могут оказаться рядом, но не слышу ничего важного. Прикрываясь темнотой и дождём, я подхожу к дому и медленно брожу вокруг него. Я слышу его шаги, как он поднимается на второй этаж. Включается свет и освещает окна спальни, теперь я могу видеть его тень.

Затаив дыхание, я медленно и бесшумно поднимаюсь вверх по дереву и стараюсь заглянуть в окно.
Он стоит ко мне спиной, его пальцы подхватывают подол футболки, и он тянет её верх над головой. Вижу изгиб его спины и бледную идеальную кожу. Волосы волной спадают на плечи, и аромат почти сбивает меня с ветки, на которой я сидел.
Я чувствую... нервозность... тревогу... волнение.
Я чувствую.
Я чувствую.
Я должен заставить себя не дышать, не вдыхать его запах, и это трудно, потому что тело хочет дышать быстрее. Мышцы напрягаются, а по телу пробегает дрожь, кончики пальцев на руках и ногах покалывает. Я сглатываю яд.
Я должен придумать способ попасть вовнутрь.

В проклятиях вздымается грудь,
Тех криков не сносит земля,
Порочная битая суть...
Случайно она не моя?

Глумливо застыли вокруг
Чужие... Чужие... Клеймя!
Они, как стервятники ждут,
Когда зло поглотит меня.

А я, как безумный шалман
Осяду, но всё же ползу
И тянутся змеи к ногам,
И сохнут глаза на ветру...

Подняться! Качаясь вперёд!
Вы думали бремя сильней,
Но разве достойно оно
Души убиенной моей...

Сосуд кровоточит гнильём,
По треснувшим граням ручьём
Стекает багряная боль,
Её залечу я огнём...

Мираж искривлённых зеркал,
Мой бред ни на что не похож,
Но словно знамение в руках
Карающий праведный нож...

Пульсирует липкий весок
И дышит в затылок - конец,
Но тащит меня за собой
Химера разбитых сердец.

Ведь даже когда я паду,
И плоть мою твари пожрут,
В последних словах прошепчу:
"Меня не за что не свернуть!"