коллажи открыток

Отложишь книгу, отнюдь не паинька,
но так запарило, хоть убейся,
теперь достаточно и стопарика,
чтоб рассопливить тебя, балбеса.
Читал и думал - знакомо всё-таки
до самых мелких деталей это -
зима, январь, никакой экзотики,
нытьё домашнего интроверта -
какая страшная, Боже, книжица,
но всё взаправду - война, траншея,
и смерть героя на строчки нижется,
петлёй накинутая на шею.
А перемены - откуда взяться им
на этом западном жутком фронте?
Мы все подвластны ассоциациям,
читайте книгу, не провороньте.
Хороший автор, толковый, умница,
но смерть - к написанному ремарка.
Война. И если о ней задуматься -
всё в целом то же, что у Ремарка.

***

Неоправданно быстро январь пролетит,
после будет февраль - время выплаты долга.
Мокрый снег по стеклу отбивает петит -
жизнь даётся лишь раз, и она ненадолго.
Ну, февраль, ну, зажжётся, конечно, свеча,
опрокинется рюмочка в память, и что же?
кровь, пожалуй, не очень-то и горяча -
охлаждается временем память святоши.
Потому неохотно бреду к февралю,
изживая в себе не раба - святотатца,
прикрываясь от времени словом "люблю",
но нельзя оправдаться... Нельзя оправдаться.

***

Окно, и в нём - снежинка из фольги -
свидетель новогоднего застолья,
но год прошёл, и сам себе не лги -
таких полно, не видели мы, что ли
подобных перемен, других начал?
Снежинки под огнём артиллерийским
сквозняк, подбитый порохом, качал,
посмеиваясь над ненужным риском.
Попробуй-ка прогнать из головы
открыток предрождественских коллажи,
когда идут по городу волхвы
в залитом тёмной кровью камуфляже.
Младенец спит. Проснётся ли когда?
В разбитой раме умершего дома
серебряная тусклая звезда
качается, рукой Творца ведома,
как прочие снежинки на окне.
Прошли волхвы, на них броня и каски.
Какой чудесный снег приснился мне,
как будто в детстве. И как будто в сказке.