Письмо Францу

Дорогой
Франц,
Тебе, наверное,
Икалось
Все эти годы,
С самых
Времён застоя?
Я тебя вспоминала
И при том и при
Этом строе,
У нас ничего не
Меняется,
Кроме
Власти абсурда
Над здравым
Смыслом,
Если уж зацепило
Катком
Неотвратимости,
Размотают кишки
По асфальту,
Да хоть и по
Бездорожью -
Оного у нас тоже
Хватит на Вечность,
Страна-то большая,
Только знай
Прокладывай
Распутицу
Во все концы!

Дорогой Франц,
Так хочется
Превратиться в муху
И сквознуть в
Узкую щель
Забытой форточки.
Но не заграницу -
Там всё то же самое,
Бесправие смысла
Перед буквой,
Насилие общества
Над индивидом,
А общество
Само неоднократно
Насилуемо
Машиной государства.

Это родовая травма
Человечества -
Воспроизводство
Абсурда там,
Где всё от сотворения
Ясно.
Сидеть на мутном
Стекле реальности,
Дожидаясь
Мухобойки?
Так себе перспектива.
Это уже случалось
Многократно:
И трагедией,
И фарсом,
И постмодернистским
Зубоскальством и
Обессмысливанием.
Пошло и тоскливо.

А ведь муха не
Такое безликое
Существо, хоть
Бог и лишил её
Красок.
Если рассматривать
В микроскоп,
Увидишь радужные
Фасеточные
Глаза, с переливами
Дорогих
Самоцветов.
Совершенно
Бесполезные,
Ведь 8 тысяч
Фасеток
(По четыре на
Каждый глаз
Мухи)
Не делают
Её зрячей,
Она видит
В 100 раз хуже
Человека,
А уж он-то
Главный слепец
В этой
Вселенной!

Каждый
Для чего-то
Был создан
И каждый не
Пригодился.
Прихлопнуть
Одинаково могут
И муху, и музу и
Обычного человека,
Когда он утром
Встаёт с одра
Бессмертия
Или просто со
Смятой постели,
Идёт опорожниться
И почистить зубы.
И даже когда он
Наденет костюм
И повяжет галстук,
На котором
Впоследствии
Общество его
Удавит,
Он остаётся
Таким же
Безщащитным,
Как будто его
Застигли

В сортире.
Ты знаешь, Франц,
У этой комнаты
Есть особое
Назначение,
Но я его здесь
Не скажу -
Не хочу попасть
Под мухобойку,
Ни под каток,
Процесс
Я тоже не
Переживу,
С моим-то
Сердцем!
Я хочу за границу
Этого глобального
Мира, где
Оспаривают
Первенство в
Свободе,
Которую, говорят,
Бог дал нам,
Как приданое
В космическом
Роддоме.
Наверное, это
Приданое
Сп&&&&ли
Санитарки роддома,
Не вижу, чтобы
У кого-то оно
Было в сохранности.

Хочу за границу
Этого глобального
Мира,
Я знала тех, кто
Не стал дожидаться,
Ведь всё было
Понятно
Ещё в то время:
Абсурд всегда
Будет сверху,
Будет неистов,
Он овладеет
Смыслом
Без любви,
Грязно и
Оскорбительно,
И он никогда, никогда
Не кончит
Ся.