Рождественский ангел

 В заоблачной мгле небеса не видны
 и, прочно от взоров сокрыт,
 рождественский ангел коснулся луны
 и снова на землю летит.
 Осыпанный пылью серебряных звёзд,
он мчится по лунным лучам
 туда, где, как радуга, высится мост хрустальным мажором звуча.
Туда, где в сиянии северных льдин
 на хмуром забытом плато
 под сумрачным небом он будет один
и не помешает никто.
 На севере сером, где лёд да туман
 и летом скрывают зенит,
он поднял трубу золотую к губам,
и воздух вот-вот зазвенит.
Чтоб в елях косматых сигнал разбудил
 ещё непонятную дрожь, чтоб голову южным морям остудил
 колючий серебряный дождь
чтоб в небе качнулись планеты-шары
 на нитках космических трасс
средь бус метеоров, комет мишуры,
галактик, закутанных в газ.
И как на верхушке внесённой в тепло
морозной сосны голубой, дня самого первого утро взошло
 рождественской светлой звездой.
Он медлит, рождественский ангел, земли
ночной совершая облёт,
 он видит, как замерли скал корабли,
застывшие, вмёрзшие в лёд,
и их кровеносные жилы пусты,
 как пьяницы грязный стакан,
на них не растут ни трава, ни кусты -
лишь ветер им лижет бока.
Он видит пустыни без края и дна,
где жаден песок и горюч,
 где день полон зноя, а ночь холодна,
и звёзды стыдливы без туч.
Он слышит Урбана приглушенный рёв,
запутанный в сеть эстакад,
и птиц перелётных волнующий зов,
и в кронах концерты цикад.
Он чувствует запах гниющих болот,
тропических роз аромат,
и в сотах янтарный лекарственный мёд
 и сочный дурманящий яд.
И видит:над всем этим, жалок и горд,
царит человеческий род. В селеньях его суета и разброд,
он гибнет и вновь восстает.
Что даст ему новый рождественский пир,
презренному роду владык?
К вершинам души не поднимется мир -
он  так же останется дик.
Рождественский ангел не знает ответ
 на этот извечный вопрос.
Он смотрит на землю, как тысячу лет,
со смесью улыбки и слёз.
Он ждёт полуночный решительный час, когда уже время в пути,
чтоб снова к губам, как и тысячу раз
злотую трубу поднести.