литнаброски и портреты

           Родина
Север, – бьют колоколов набаты –
И седых полей бескрайняя печаль,
Здесь Калиныч, – добродушный враль,
И гармошка распевает ладно,
И душе отрадно и доглядно,
Здесь Тургенев и Толстой, и Даль…

А на юге звень – звенят цикады,
В дымке сизая просвечивает даль,
И казачьи песни льются складно,
Степь да солнце, марева висит вуаль,
Дед Щукарь смолит здесь самокрутки,
Здесь Калинин, Шолохов, Закруткин…

Вся – вся эта даль – есть Родина моя,
Необъятны – сердцу близкие края…
Русская душа – она огонь, свеча,
Ко всему и милосердна, горяча…
С ней родился, с ней одна в судьбе стезя.

Что же сердцу ближе, чем родная речь?
Я изъезжу, исхожу пути-дороги
Подмастерьем за правдивым словом,
Полем вольным, степью и дубровам, 
Изобью в дороге в кровь все ноги; –
Поклониться б очагу и богу,
Русское, чтоб слово поберечь,
И своё на покаяние извлечь.

***
Елена Васильевна Нестерова – Ростовская замечательная поэтесса. (13 июня 1938 — 14 августа 1986)  Член союза писателей.
В 1979 году Нестерова была утверждена руководителем областного молодёжного литературного творческого объединения «Дон». Она помогла очень многим донским поэтам. Достаточно сказать, что в деятельности объединениия участвовали Георгий Булатов, Геннадий Жуков, Игорь Бондаревский, Виталий Калашников, Александр Брунько. Также она была первой ведущей праздника «Пушкин и древности», организованного в музее-заповеднике «Танаис».
Ушла из жизни преждевременно и трагически.


                Памяти Е.В. Нестеровой

Не всегда была ты несчастливой...
Но истлело счастье, отзвучало.
А была ты строгой и красивой,
Ты из вещих слов судьбу свивала.

И в минуты горьких откровений
Ты спасения искала в слове.
Переживши столько потрясений,
Вся изранилась о боль до крови.

Раненою птицей пала в травы,
Отболела жизнью скоротечной.
Всё окончилось: покой там вечный
И Господь, прощающий и правый. 

Тяжка доля истинных поэтов!
Балансируют на острой кромке. 
Полон горести полёт их к свету   
На печали горькой, крыльях ломких.

***
Елена Валентиновна Прибыльская
(6 января 1928 - 28 февраля 2016)
Литературный Ростов богат на имена поэтов. Но жаль, стираются они временем с лица города.
Уходят литераторы Дона незаметно. Вчера, казалось, сидели рядом, делились с нами творческими находками, а сегодня это место уже пусто. Но не пусто только в памяти.
Оставила свой след в литературной жизни Ростова и Елена Валентиновна Прибыльская, неизменный старейший участник литобъединения «Созвучие», замечательный поэт. Она к тому же и филолог, и пианист. Столько её проникновенных стихов было посвящено музыке.
Её стихи можно найти на  поэтических сайтах.


                Посвящение

                А надо мной любви вселенский свет.
                Е. Прибыльская

Поэзия дана как божья милость –
не каждому нести такую ношу,
от слов любви ты как звезда светилась,
и рано было путь земной итожить.

В твоей строке порой вкус горьковатый,
привыкла ты к неразделённой боли.
А в горечи душа сквозь боль глаголет
и в мудрости печальной есть отрада.

Ты  может в ней искала утешенье…
Не всё подвластно вдохновенья мигу,
не всё к любви счастливой восхожденье,
но ты вписала свет надежды в книгу.

Тебя, как огонёк, источник света
не затушить… Но свет любви нетленной
вдруг унесла ты призрачной кометой
и словно растворилась во Вселенной…

И лишь печаль оборванного слова
с небес роняли звёзды в сердце снова…

***
                Е. В. Прибыльской

Где-то тонко-тонко прозвенела нотка,
Мотыльком слетела, села на душе.
Вздрогнув, сжалось сердце милосердно, кротко
Между вымыслом и явью на меже.

И таится мудрость в слове её каждом,
И бунтует сердце в страстном мятеже.
Потому и жить на скорости не страшно,
На последнем неподъёмном вираже.

Июль 2015 г.

***

Николай Михайлович Скрёбов
(24 сентября 1932 - 3 марта 2015) – журналист по образованию, работал в журнале «Дон», газете «Молот», на областном радио (ГТРК «Дон-ТР»). В 1962 г. принят в Союз писателей СССР. С 1991г. – в Союзе российских писателей. С 1994 г. руководил литературным объединением «Созвучие», отдавший щедро свои последние годы жизни этому объединению. Многие из его учеников стали членами Союза писателей России. Человек бескорыстный, с обострённым чувством справедливости, он ценил даже малую долю таланта в людях. Поддерживал начинающих писателей. Был всегда верен себе, своей совести и это видно в его словах стиха:

Но было утоление печали,
И годы, уплывая, означали
Одну удачу – быть самим собой.
 

             Н. М. Скрёбову

Чутко вчитываюсь в строки
И постичь пытаюсь сердцем стих.
Мудрости его истоки
Не среди прочитанных им книг.

Сокровенное хранилось
В сострадательной его глуби.
Мне ж в нём только приоткрылась
Чуть душа, вся полная любви.

Я не знаю тех исканий,
Из которых вызрели стихи, –
Не прошёл, увы, страданий,
Где слова молитвенно тихи, –
Обнажившись в покаянье, –
Не прощают лишь свои грехи.

***
Жил, был такой тихий ростовский поэт – Игорь Дмитриевич Антонов. Самозабвенно своим тихим проникновенным голосом читал стихи и больше не свои, а чужие. Не пытался никогда выделиться, но обладавший безупречным поэтическим вкусом. Отличавший подлинное слово, от поддельного.
Н.М. Скрёбов его ценил и редактировал. Во всей его поэзии было что-то раздумчивое  и музыкальное. Какая-то тихая лиричная мелодия в них звучала.
И этот мой отзыв, маленькая толика памяти провинциальных поэтов, оставивших свои крупицы поэтических искренних слов своему времени, своей малой родине. Помещаю одно из последних его стихов.

Как упоительна легка
Стихов лирических строка!

Не рассказать, не передать,
Откуда эта благодать.

Желанье петь, желанье жить,
Желанье счастье заслужить

И, продолжая путь земной,
С последней встретиться весной.

И. Д. Антонов

***
             Памяти поэта
                Посвящено И. Антонову

Разнесёт кузнечик весть по свету:
покидают землю незаметно
…Провинциальные поэты.

И пронижет ледяным ознобом –
не перевести назад нам стрелок…
Что же час последний рано пробил,
и разбилось сердце, разлетелось…

На печальной тонкой скорбной ноте
сердце снова судорогой сводит…
Слово недосказанное стихло,
смертное его покрыло лихо.
Не дописана, жаль книга.

Смерть явилась гостьею нежданной,
оборвав строку – как гром нагрянув.
Неужель, душа его отпела,
Словно бы кузнечик – отзвенела?

Память остро ранит, как иголка,
Крошит время годы на осколки,
(а по ним ходить, прощаясь – колко…)
И не утолить мне скорби жажду,
испытать её придётся не однажды.

Слышу, с уст его слетают строчки:
«И сложив прощально крылья,*
Упаду в траву бессилья».
Сдуло жизнь, как будто бы листочек.

Не даёт смерть никому отсрочки, –
не спросив, свои расставит точки…

* И. Антонов

***
Александр Соболев, – замечательный ростовский поэт. Открытый, как товарищ, преданный её величеству – Поэзия. Член Союза российских писателей. Его стихи наполнены философским раздумьем о жизни, образностью, подлинным лиризмом.
Стихи Александра представлены на многих сайтах.
Светлая память замечательному поэту. Наш последний разговор по телефону был коротким. Но оставил след в моём стихотворении посвящённом ему.


                Звонок
                А. Соболеву
               
– А знаешь, Саша, улетают стаи,
и осень чувства остро обостряет?
– Я знаю, – мне звучит в ответ.
– И листья тоже опадают…
И жаль … не улетают…
Их сметают…

И ты сметал в саду осеннем листья –
остаток богом данной краткой жизни?

Я понимаю:
сентябрь уже, и что там впереди,
никто ж не знает, наперёд – поди…
А плоть души людской в родстве с листвой,
в родстве с непредсказуемой судьбой…

Кружится время в листьях сентября,
и закружила круговерть тебя…
Листает даты в книге жизни ветер,
срывает, не жалея о поэте.

Твоя ж душа жила предвестьем слова,
и жить бы, жить ей под таким покровом!
Ах, осень, ты играешься с листвой
легко, как будто бы с чужой судьбой…

О, друг, поэт! В сомненьях и скитаньях
всё холоднее осени дыханье,
Есенинское слышно: «До свиданья…»
Твой голос тонет в сорванной листве,
теряется в мучительной мольбе.

Свою судьбу поэт порой пророчит
трагичной вязью слов, вплетаясь в строчки,
где отблеск мыслей, чувств и свет мгновений
исчезнут, как мелькающие тени.

А в тонких прожилках сухой листвы
проглядывают линии судьбы.

Она, казалось бы, в твоей горсти...
Но жаль, ещё одна душа в пути...
И только тихое с небес созвучье
из слов твоих, рождённое, живуче.
И голос твой раздумьями измучен.

Приходит запоздало осознанье,
что нет поэзии без состраданья.

Под ноги листья, как стекло, до хруста,
и скорби комьями летит земля.

Ты был поэтом, а не златоустом,
и жив твоих стихов стихии сгусток.
А листья выметал, как даты, зря,
они опали в горечь сентября.

– Я знаю, – мне звучит в ответ, –
но возвращаются слова, как стаи,
и листья... Листья тоже оживают...

Средь павших наземь листьев сентября
следы от слов твоих заметил я...
Твой слышен глас: – средь речек и растений, *
под этим солнцем мы не только тени.

Звонок внезапно, как листок, сорвался.
И только зуммер тяжким вздохом стлался…

*А. Соболев

Жизнь пролетает быстро, словно мелькающие придорожные столбы. Они как вехи отмечают течение времени. И столько судеб, промелькнув, коснулись меня. О, 80-е, благословенные годы, когда ещё не всё в душах было сломлено, и первые ростки обновления уже пробивались и верилось только в лучшее. Какими мы были все разными и одинаковыми в порыве творить. Вспоминаются Жуков, Калашников, Егоров, Бондаревский и Брунько — представители зарождающейся тогда «заозёрной» школы. И хочется сохранить в памяти крупицы того времени.

          Флейта-душа

                Геннадию Жукову


Просил прощенья будто бы – склонился
у зала на виду, у совести в плену.
И ветер вдруг у сцены надломился,
и флейты звук вонзился в тишину.

О всём, что мучило и жгло, запела;
как горький плач – звук флейты над толпой.
И одиночество душой владело,
а флейта изошла его тоской.

И всё, что сердце рвало, волновало, 
всё принимала в зале тишина.         
И флейта кротко плакала, стонала,
как в чём-то и её была вина.

От отгоревшего уже кострища
остались головешки и зола.   
Из этого печали пепелища             
так вдохновенно музыка всплыла.
      
Никто не знал, что жизнь его сгорела,
что флейта – это есть душа его…
Она для нас, как в день последний, пела
у края, у предела своего.

Пока, как птица, вдруг не отлетела…

      Танаис
Время обглодано ветром,
И гонит перекати-поле,
Рассыпая в степи слова-семена.
И прорастают цветы,
и расцветают
Они у изголовья поэта…

И кто-то, заплутав средь развалин,
Сорвёт подруге невзрачный цветок.
Девчонка
приколет его к платью у сердца.
Не догадываясь,
что это – частица души поэта.
Что затерялась в дали степной…

***
Виталий Калашников – один из основателей «Заозёрной школы поэзии».
Виталий – поэт с исколотой душой, он остро чувствовал происходящие перемены в стране. Его неистребимый порыв к свободе с надрывом звучал в его стихах.

Багряным потоком, нащупавшим брешь на свободу,
Течет виноград через край танаисской стены.

Когда Виталий читал стихи то это было сродни исповеди. Но это надо слышать, словами этого не передать. Свои поиски и блуждания в мире поэзии, в переосмыслении себя и действительности, он закончил трагически, оставив заметный след в литературе.
И место, откуда начинался его путь, стало его последним пристанищем — Танаис.

У рва городского я трогаю воздух руками,
Который застывшей слезою накрыл Танаис.

             Посвящение
               
                Виталию Калашникову

И для взлёта, для паденья свой дан час.
А в степи, как шлях, дорога на Парнас,
С уст слетают горькие слова, как листья,
Выстраданные душою без корысти.
Будут мечены какою свыше высью? 

И в степи прилягут в древнем Танаисе,            
Где средь трав лишь тропы заячьи и лисьи.
Где звучат, как покаяние, стихи,    
И горчит полынь, и никнут лопухи.   
Да ветра-бродяги средь степных стихий,

А какою властью небо совершает суд,
По какому отбирает жизнь закону?
И стихи какою жизнью оживут –
В славе ль воспарят, в безвестности ль потонут?

И до срока жаль оборванной судьбы –
Упокоилась в степи уж на кладбище,
Там расставлены лишь скорбные кресты, 
По земле забвенья ветер горько свищет.

Только эхом отзовётся – было, было…
И кружит голубка-память средь небес.

На погосте, где ковыль седой да крест,
Прозвучат стихи вновь у степной могилы, 
И слова подхватит ветер легкокрыло.
И в душе друзей он словно бы воскрес, – 
О других и память же давно остыла.