О любви

      Предутренние, пока ещё красные, фонарики ветряков вспыхивали и гасли. В густой дорассветной синеве они казались планетами, которые вращались вокруг невидимой звезды так быстро, что периодически исчезали за ней, а потом выныривали снова. Хозяйка, стараясь не греметь крюком калитки, вышла на улицу. На углу остановилась, прищурилась, высматривая Тима. Ждала долго, бесполезно и раздражённо вполголоса подзывая пса. Было тихо и темно. Изредка, как глаз сказочного волшебника, наверху вспыхивала камера слежения. Терпение закончилось. Калитка закрылась было, но через мгновение наудачу приоткрылась снова. И слава богу! Впереди, ещё не видное глазу, но осязаемое каким-то другим органом, началось движение. Светлое размытое пятно медленно, как приведение, заколыхалось по странной траектории. Крупный белый пёс с парой чёрных пятен должен бы, по идее, быть Бимом, но звали его Тим. Он и его хозяин по имени Вовчик, самый злостный алкоголик на районе, были местной достопримечательностью. Еле-еле передвигая больные ноги, Вовчик тем не менее целыми днями семенил взад-вперёд по улице в поисках выпивки и курева. Если вдруг казалось, что Тима рядом нет, то это именно казалось. Время от времени он буквально материализовался прямо из воздуха, бесшумно ступая по следу хозяина или где-то впереди него.
           Тим подошёл к миске, понюхал похлёбку и начал смешно чавкать, беспрерывно потягивая навечно простывшим носом. Было вкусно. Он давал понять это незлобным рычанием, чтобы никто даже не подумал позариться на его богатство. К сожалению, от старости он оглох. Раньше бежал на кормёжку издалека, чуть только слышал лязг калитки. Теперь кормилицу надо было увидеть, иначе – вынужденная голодовка.               
                Хозяйка тоже была довольна. Теперь можно не переживать за Тимыча до следующего утра. А то ведь бывает по-всякому. Ждёшь-пождёшь, не дождёшься, а потом целый день терзаешься, жив ли. Хозяин-то пропал.
           Он пропадал и раньше. Это когда социальные службы отправили его в богоугодное заведение. И что? Говорят, каким-то образом и там ухитрялся выпивать и даже сбегать. На своих-то ножках. Вместе с ним тогда пропал и пёс. Чего только хозяйка не думала, выглядывая в окошко и надрывно вздыхая! Спустя несколько дней пёс появился. Со свалявшейся тусклой шерстью, впалым животом и тоскливыми глазами он сидел на углу под любимым столбом. Снова стал приходил на завтрак, но не каждый день. Постепенно ожил, стал гоняться за подружками, но было очень заметно, как он сдал. Так и жили, пока в один прекрасный день не произошло чудо, и вся улица снова не увидела семенящую достопримечательность. Тим шёл рядом с Человеком, высоко держа черноухую голову и поднимая лапы так высоко, как это делают танцующие в цирке кони.
             Итак, они продолжали стареть вместе. У хозяина это получалось быстрее. Он терял человеческий облик с невероятной скоростью, но собакам неведомо чувство стыда. Тим любил его вместе с безобразно обросшей головой, с невыносимым запахом, от которого прочие прохожие спешили перейти на другую сторону улицы. Он любил своего хозяина так преданно, как умеют только собаки, и это было написано крупными буквами прямо на его большой косматой морде со смешным коротким носом. Он беззаветно любил человека, давным-давно переставшего давать ему даже сухой кусок хлеба за неимением оного. Иногда они пропадали, уже вместе, но каждый раз, как пара птиц Феникс, непременно проявлялись на своей улице снова и снова. Жаль, но на свете нет ничего вечного. Вот уже пару месяцев тому, как любимец Тима исчез. Причём, сначала он сжёг свою хибару. Соседи, в ужасе представляя себе, как в жутком пламени догорает пьяный и ещё живой Вовчик, оборвали телефон пожарным. Те приехали быстро, полностью успели сгореть только забор и сарай. На следующее утро парочка снова, как ни в чём ни бывало, вышагивала по маршруту. Улица облегчённо вздохнула, но… Всё когда-то заканчивается. Теперь Тим подолгу сидел под столбом, горбя спину и, уже плохо видя, высматривал хозяина. Вечером исчезал.
         Сейчас он доел похлёбку и получил косточку. Мягкую. На большее он уже не тянул. Сладко урча, разгрыз. Понюхал мёрзлую землю, подобрал крошки. Поднял белый нос. Потускневшие бусины смотрели на хозяйку с благодарностью. И только. Ей очень хотелось, чтобы из-за угла вышел невыносимо дурно пахнущий Вовчик и Тим бросился бы ему на грудь, долго-долго лизал бы его своим тёплым шершавым языком. И чтобы они вдвоём пошли в свою хибару, и чтобы в ней было тепло, и чтобы Вовчику было чего покурить… И он курил бы, а пёс блаженно лежал бы на его пропащих ногах...
         Этих «бы» было так много, что хозяйка, глядя в след белому старому псу, сначала молча глотала слёзы, потом тонко заскулила, сама как собака, а потом уперлась лбом в холодные ворота и в голос заплакала. Теперь уже по себе.