Неизлечима слова пустота

.


I
 

Неизлечима слова  пустота…
Иных времен иная быстротечность
оставила от уха до крыла
глубокий шрам, козырную примету
для следствия о громких именах
в октаве вечности беспозвоночных…
Звонок. Открою дверь. там океан
улыбчив словно новый участковый…

Зови его на чай, на разговор,
об обстановке в солнечных трущобах,
о том, что утащил из банка вор,
чей пес раскрасил золотом сугробы
как формируют бабы Любы лобби
с УК подписывая договор.

Но он не я. Берцовой кости разность
На глаз определит хромой кузнец,
цветных колец, простых задач на память,
слов с окончанием на букву «ять»,
двор окружая кованной оградой…

Зачем спешить на службе. Лейтенант,
от милицейского свистка рожденный
готов еще немного поскучать.

По счету это пятый был имплант.
Светящийся светильник-позвоночник
То фосфорная пыль в глазах, то ртуть,
То рыбная мука за пять копеек…
А где-же океан? Зацвел? Стал мелок
За синий пепел формы спрятав грудь…

Но возражают выцветшие шторы:
Нет, океан он словно воробей
Порхает за окном, подчистив скоро
На жостовском небесном зерна звезд
И снежное рассыпанное просо.

Мной отболев, зажмурился, вздохнул
свежо как утро первый понедельник
и отчего то с песней встал на стул.




II

Потухшей фарой москвича…приманит
прохожих псов. и вывернет насквозь
буханку бородинского… замажет
хрустящей сажей номер дома и
название глухого переулка.
Не угадать не различить в чью честь
Чье имя провалилось в сумрак гулкий

По строчке рвано праздновать январь
Просвечивая стены серной спичкой
в парадном, где на дедово пальто
я выменял медового гурами
с уставшим триколорным петушком
и банкой из-под яблочного сока.

Но ночь пришла и пьяным участковым
всех глупых рыбок бросила на пол
к осколкам детства, комьям звездной пыли…
Проснувшись, обведу тела мелком,
открою дело, соберу улики,
которые не объяснив мотив,
укажут однозначно на маньячку
в накидке с капюшоном и косой…

Звонок. Открою дверь. Там баба Люба
Дань собирает на покраску труб,
олифу, кисти, саморезы, петли,
На травлю грызунов мышей и крыс,
поверку счетчиков на газ и воду,
Консьержку из Молдавии, концерт,
в котором три минуты, но, сам Басков!,
доклад о черной магии, эксперт…
...я ж на мели в семь деревянных баксов,
мне не займет на эту хрень сосед


III

Запропастились в мир снеговиков
из подворотен эхо, хворь, ветрянка
из трех волхвов один здесь жил когда-то
сбивал коленки в кровь, гонял котов…
Писал на синих стенах красным матом
Еще не зная смысла этих слов…

Зеленый борщ оставлен до среды,
сметана – для блинов, коньяк от сглаза,
и расширения сосудов зим,
инфекционной вирусной  заразы
везде и всюду, даже на толчке,
в толкучке, междутелице трамвайной
веретенном блестящем пяточке
у трех вокзалов, тянется с окраин
в центр ветошных, никольских, дорогих
тоска о чем-то вечном, настоящем
о временах иных, а не глухих…
в стране в которой белый снег хрустящий
как булка с маком… как парча волхва
который здесь жил где-то и когда-то,
дружил с мальчишкой Мосх,  девчонкой Ква

теперь к нему заходит океан
с копченым пивом, розовой чехонью
рассказывает анекдоты о
чапаеве, о брежневе, о чукче,

смеется рыбьим смехом кузнеца,
перековавшего тазы в дуршлаги
и с ним он пьет за доброго отца ,
рисуя танк на рисовой бумаге

он кроет королем винновым туз,
забыв о том, что козырь снова крести
и дураки, как паспорта на месте…
как бинт в аптечке, нашатырь и жгут.

а за окном, все тот же черный ветер
и безымянный палец фонаря
кровоточит полночным тусклым светом.


IV

Солдатики из олова. по ним
из оловянной пушки залп картечью.
Французикам, смотрю, ответить нечем.
Поставлю свечку в память. Помолчим
с бескрайним океаном. Снова вечер
зачем, ты, лейтенант взвалил на плечи
груз тусклых звезд… Пойдем гонять чаи?

Есть грязный чай: имбирь, корица, мед,
гвоздика, перец… что еще? не помню,
а хочешь с рыбьей песней бутерброд?
И постелю в одной из дальних комнат?
Куда спешить и запад – жернова,
восток и юг и даже крайний север.
Я словно тень четвертого волхва,
Чебрец и мед, засохший лунный клевер.

О рыбках помнишь? Дело номер два,
Убийство с отягчающими, Любу
с её командой сарафанной. Квас
очаковский и первую простуду…
Все по-простому: умер – помянём,
На посошок, седельной, забугорной ..
Скажи, а мы сейчас поем о ком?
Не знал, не помню, мир такой огромный.

Цветные кольца памяти
не я –
диаметры разлук, шары из гипса
летящие в глаза январских дней,
всё ищущие продолженье круга...
и зерна звезд склевавший воробей
замерз во мне. Мы поняли друг друга.


V

Я раньше думал, что на «ты» с зимой.(с:)
беспозвоночные: улитки, крабы,
креветки, мидии… и океан…
и прусский Кант и демократ Обама
гремучей смесью напою чарда’ш
заброшу на чердак скелет дивана
я знаю ты когда-нибудь отдашь
мне за концерт, и сырник со сметаной…

Что-ж рыбок нет в аквариумах дней,
Теперь в них скорпионы и улитки
и зерна звезд склевавший воробей
замерз во мне, наверно, по ошибке
А участковый нынче генерал
юстиции, с машиной персональной
он проезжая солнечный квартал
клеймит его навеки аномальным,
уткнувшись в  папку с грифом:  пролистать
всё будет завтра также актуально
ведь жизни больше нет, лишь пустота
которая ко всем делам лояльна,
во всех своих желаниях чиста.

Опять же: бесконечный понедельник,
крик Мунка  с деревянного моста
в четвертый сон, в котором рак отшельник
питаться всякой падалью устал.
с ним рядом вороватая сорока,
бьет черным клювом в ледяной кристалл
а океан из яблочного сока
на счастье бьет подарочный хрусталь







.