Октавы. 1 - 13

1.
В моей вселенной нет уже орбит,
с которых по тропинке в Эмпиреи.
Ум негодует, а душа скорбит,
в невзгодах тело чахнет и стареет;
Затравлен, загнан, высмеян и бит
Хранитель и полощется на рее
мой парус из утерянных лекал
в виду далёких, неприметных скал.

2.
Таков набросок. В целом полотно,
соцветиями, красками скудея,
показывает жизнь на склоне, но
напоминает страсти в Иудее,
да и теперь на коже у злодея
не проступает красное пятно.
Ну что ж... А мне б пожить, повеселиться,
но по ночам всё что-то снится, снится...

3.
Я просыпаюсь, слушаю часы
и думаю про сон, к чему бы это:
как будто маски: рты, глаза, носы
в гримасах зла и боли без просвета.
Но это там, в тумане полосы,
а здесь, в живом пространстве звуков, цвета,
невидимый, под слабый ветра гул,
Хранитель мой устало прикорнул.

4.
Он щурится, когда включаю свет,
а я, копаясь вновь в словарном хламе,
шагаю торопливо в туалет,
смотрю в окно - фрагмент в оконной раме
того, где всё на ощупь, а совет
как жить услышишь разве только в храме.
Взяв черновик искромсанных октав,
вдруг нахожу, что сносно, пролистав.

5.
Когда в квартире не с кем говорить,
всему вокруг даёшь способность слушать,
а тут лишь силуэтом одарить
и собеседник; можешь бить в баклуши,
он баит нараспев, теряя нить,
а ты сидишь, жуёшь, развесив уши...
Под говор вентиляции трубы
гора посуды в мойке - не труды.

6.
А голова с утра, как решето,-
ведь день воскресный, гостья пополудни.
Сняв кожуру, как с девушки пальто,
ополосну белеющие клубни,
нарежу лук, оплакивая будни,
по вкусу соль и на огонь, ато
уйду в далёкий, тёплый детства мир,
где из картошки мама ладит пир.

7.
Как интересно жить с открытым сердцем,
не запирая совесть на засов,-
как с запахом лаванды полотенце!
Ребёнка услыхать среди басов
и наслаждаться морем голосов:
дождя руладой и синицы скерцо...
Я как бы сплю, разбужен, как бы пьян
от глаз и пенья Лары Фабиан.

8.
Кто б ни был ты: герой или повеса,-
болезнь не разбирает; я о том,
что жил себе не слаб и не ведом,
но ложку съел из чёртова замеса.
Теперь во мне бои за каждый дом,
пока что с обоюдным перевесом.
Одна из трёх Эриний - злобных стерв -
усердствует, найдя тройничный нерв.

9.
Но насморк - пустяки. Куда важней
не встретить ту, что бабочку в куртине
пытается поймать, бежит за ней
на детских ножках, рюшки на сатине
скрывают белизну её, зане
лишь это отвлекает на картине
от взгляда, поражающего враз,
её бездонных, леденящих глаз.

10.
Сегодня, передали, будет дождь
и пусть все те, кто ждёт меня, потерпят,
хоть на земле их просто не найдёшь,-
давно мой дом не место для вертепа.
Заходит Клио, зарываясь в ложь,
но чаще здесь Эрато и Эвтерпа.
Пока они ждут чай, смывая грим,
о Вере Полозковой говорим.

11.
Когда позволит зимняя погода,
я провожу на даче целый день.
Там дом, камин, земля для огорода
и абрикос, дающий летом тень.
Ах, лето! Гимн, поэма, песня, ода!
Полудня всеобъемлющая лень,
когда в саду, в тени присев, Всевышний,
взирает на гирлянды спелой вишни.

12.
А для блужданий зимних мне дано
туман над прошлым, Разве он ни чудо?!
Всё, что недавно было и давно,
не прошены, без хаоса и гуда,
всплывают; не ищите в этом дно
и не вертите головой: "Откуда".
Там беспредельность, свет холодный там,
оттуда те, что ходят по пятам.

13.
Мне точку ставить, видимо, пора
и, сторонясь, забыть о страшной двери,
Услышать звуки жизни со двора,
их зову вняв, в реальность их поверив...
Но, Боже, как грохочет детвора
над головой, как маленькие звери.
Вскипает злость, всё валится из рук,
Нет! Я спокоен, тишина вокруг...