Это не по мне

О Трое и войне,
но это не по мне,
истории сукно
оно распалось всё.
Осталась Илиада
Гомера да и вера,
что грех в кругах у ада,
слизнули как помада.
У дома на углу,
такси гудит –угу,
беру ли с кофе чашку,
забывчиво в перчатку,
иль просто зубочистку,
весёлую артистку,
чтоб боль найти такую,
заветную, родную.

Живу лишь памятью,
да фонограммами,
где тенора скучают
все в гаммах филигранных,
а из утех одна важна
песнь Круга – жигана,
народ…, всегда его вина,
что ж выпьем за него – жена.

А за окном снега, зима,
под дубом сказка, терема,
у проруби молчит народ,
тут всё ведром… и рубят лёд.
В воде кристаллы и шуга,
в них месяц, да вон та звезда,
а чайник старый паровик,
ждёт звёздочку украсить лик.

Мы за столом, в нас Рождество,
и зрим на чудо – Божество,
что на иконке, как в икоте,
то свечка плавает в болоте,
да и пропал лазури свет
ведь ей наверно сотня лет,
лет семьдесят в хлеву жила,
теперь у нас вдруг расцвела.


И вот теперь мы как медузы,
по дну дискеты ищем лузы,
двоичный код тут всё замкнёт,
увидим хор и звук тенёт.
Здесь песнопенья, как варенье,
на нотный стан и бутер – зренье,
все дамы зелень в фиолете,
мужчины в чёрно – белом свете.

То всё во мне, во мне поэте,
и этот опыт в чёрном свете,
когда душа, что два крыла,
полёт высок, а в жизнь юла.
А на экране моих лет
поднялся дедушка балет,
смотрю ужимки и прыжки
и ножек стройных языки.

Смотрел и вспомнил водоём,
когда купались мы вдвоём,
одна подстилка двое нас,
соблазн почти с тобой на час.
Мужская спесь почти в натяг,
но вон в кустах присел варяг,
ох если б взбесилась рука…,
но под присмотром мы братка.

А за окном снега пыхтели,
закрыв треух печальной ели,
вздохнул и провалился в сон,
теперь до утра я влюблён.