из неизданного 1097

Пустынен город зимним утром,
И непривычна тишина,
Лишь где-то брякает звоночек
Трамвая, въехавшего в парк,
После ночного перегона
Маршрута номер двадцать восемь
От Знаменской по перекрёсткам
Вокруг Казанского собора,
До Стрельны через спящий город,
Чтоб лечь в депо чуть-чуть поспать.

Следы прохожих скрыты коркой
Слегка подтаявшей пороши;
Мутнеют стёкла чёрных окон
Квартир из коммунальных комнат,
Кладовок, кухонь и уборных,
С клопами в выцветших обоях,
Живущих в собственной "столовой",
Где в рационе - литр крови:
От капиллярной до венозной
Под тонким слоем потной кожи.

Храпит в подвале пьяный дворник,
Весь день в трактире кушав водку,
Отметив Ленинский Субботник,
Апрель попутав с Рождеством -
Ненужным власти - днём Господним;
Его жена на той же койке
Ругает матерно сквозь сон
"Своё несчастье" за погром,
Что старый хрыч вчера устроил,
Когда в азарт душой вошёл
И Ильича назвал козлом.

Она ждала шаги за дверью
Теней - в железных портупеях
С непроницаемым лицом,
И стук приклада в их дурдом.
Потом - кошмар, казённый поезд,
Похлёбка отрубей зловонных
И... славный город "Номер восемь"
Их отделения ГУЛАГ -
Средь тундры, серым мхом заросшей,
Болот и гнуса - спесь срывать.

Но было тихо. Снег кружился.
По крышам ползала Луна.
Ударил колокол чуть слышно -
Пора к Заутрене вставать
И топать в церковь по морозцу -
Свечу Николе покупать
И, на колени встав, - молиться
За то, что этой ночью спас
Двух стариков от тёмной силы
По имени - "родная Власть".