Спеша в блокадный Ленинград

                СПЕША В БЛОКАДНЫЙ ЛЕНИНГРАД

               
                Отрывок из моей книги
                "Ленинградская Правда 1941 - 2017 год"          

         Пригород Лигово (Урицк) – третья остановка на электричке от Ленинграда Теперь это
     поселение стерто с лица земли. Над ним змеей вьется МКАД – окружная дорога вокруг
     большого города.  Простите:  Ивановы, Смирновы, Сидоровы, Петровы – ваши корни, по всей
     Рус, не спрашивая, выдирают то враги, то свои. В этом поселении до Великой Отечественной
     войны жила моя семья из семи человек: папа, мама и дети – пятеро девочек. Жили, росли,
     учились в школе. Папа ездил в Ленинград на работу, мама вела хозяйство и растила детей.
     Моряки из Кронштадта были частыми гостями в Лигово. Были друзьями моих старших сестер,
     а потом и друзьями всей нашей семьи на долгие годы. Вторая сестра Ирина была влюблена
     в одного из них в Михаила. А он шутя щелкал ее по носу и говорил: - Вот когда подрастешь
     невеста, тогда и женюсь. –
   
         Началась война 1941-1945 годов. Мы всей семьей ушли из Лигова в Ленинград. Моряки
     наши со своего линкора «Октябрьская революция» защищали Балтийское небо.Сестренки мои
     подросли к весне 1943 года. Стройненькие, хорошенькие. И дождалась Ирина своей весны,
     своей любви. Поженились они с Михаилом. А 13 января 1944 года за две недели до полного
     снятия блокады Ленинграда у них родился сын Сашунька.
    
         Военкоры из политотдела  города Кронштадта сделали фото полугодовалого Сашуньки.
     А летчики раскидали листовки с этим фото над позициями фашистов. Сам фюрер в бешенстве
     топал ногами, плевался, брызгая слюной, и орал: - Не сдыхает "загадочная Русская душа", 
     рожает. Всех Вас дармоеды на передовую, вон пощли, с глаз моих долой… -
      
         А наш отец-ополченец, который сменил свое семейное звание батя, на звание Деда,
     написал на рождение Сашуньки пронзительные стихи.

                Как стрела легла дорога
                Между двух столиц.
                Повредил ее немного
                окаянный фриц.

                Вдоль по той дороге мчится
                «Красная стрела».
                Черный дым над ней клубится.
                Окружает мгла.

                Чуть вздохнет на перегонах,
                Снова – в дальний путь.
                Пассажиры спят в вагонах:
                Кто где смог уснуть.

                Офицер один, в погонах.
                Черные усы.
                Нервно ходит по вагону,
                Смотрит на часы.

                Подойдет к окну – не видно.
                Взглянет в дверь – темно.
                Хочет плакать, вроде, стыдно.
                Едут ведь давно.
                Третью ночь тоской гонимый,
                Не смыкая глаз,
                Он спешит, спешит к любимой.
                Взор его неумолимо ловит каждый час.

                Он спешит к устам устами
                С нежностью прильнуть.
                И счастливыми глазами
                В люльку заглянуть. 

                О! С  каким  бы упоеньем               
                Он глядел на первенца!
                И впервые с наслажденьем,
                С самым радостным волненьем ощутил бы
                Чувство гордости отца!
   
                Но, увы он все в дороге.
                Путь еще далек.
                Сон подкашивает ноги.
                Весь он изнемог.

                Сбился сон с дороги торной.
                Ах! Любовь, любовь!
                Ты, коварная, бесспорно.
                Возбуждаешь кровь!

                И он ходит, как дозорный,
                По вагону вновь.
 
                Сердце бьется часто, часто.
                Скоро ль город-фронт?
                - Неужели путь опасный –
                Громко шепчет он.

                - Не волнуйтесь Вы напрасно. –
                Кто-то говорит.
                - Бережет нас воин красный.
                В город путь открыт.

                Поутру в автомобиле
                Будет шофер мчать.
                Дома будем в новом стиле
                Новый Год встречать.

                Пару рюмок поднимите
                Вы за эту ночь.
                А пока ложитесь, спите.
                Злые мысли – прочь! -

                Офицер шагнул направо
                И в упор глядит
                А пред ним кудрявый,
                Коренастый, рослый, бравый
                Проводник стоит.

                А в руках подушка, простынь,
                голубой тюфяк.
                - Может полка не по росту?
                Извините, что не так.
                Все у нас теперь попросту. –
               
                -  Ничего, пустяк. - 

                Проводник, хромая, вышел.
                Счастья пожелал.
                Офицер его не слышал.
                Он уж крепко спал.

                Спал и сну во сне дивился.
                Что за чудный сон?
                Будто вдруг к нему явился
                Ленинградский почтальон.

                И вручив письмо без марок,
                Весело сказал:
                - Новогодний, знать подарок!
                Что ж не опоздал? –

                Письмецо, как есть чин чином.
                Пишет друг один:
                - С Новым Годом! С первым сыном!
                Богатырь – не сын!

                Десять фунтов чистым весом,
                В высоту – аршин.
                Доктора зовут Гермесом,
                Акушерки – Геркулесом!

                Няньки кличут (с интересом)
                - Русский! Славянин!

                Благодарю за внука, любящий дед.
                Василий Шихов.
                13 января 1944 года.