Что такое поэзия?

        Все беды в этом мире происходят оттого,
        что вещи не называются своими именами
                (приписывается Конфуцию)

Всем привет!
Это исправленное и дополненное издание статьи. Все комментарии, сделанные до июля 2024 года касались старой версии. Впрочем, мнения сторон, высказанные в этих комментариях, остались актуальными, и я призываю всех читателей либо высказаться под любой из имеющихся рецензий, либо написать свою. Если кто-то не хочет, чтобы в переговорах могли участвовать третьи лица, пишите в личку, но для меня предпочтительна публичность.
В этой статье я попытался провести более-менее приближенное к научному исследование вопроса, вынесенного в заголовок. Наверное, вы такие обзоры уже видели. Но лишний обзор всё равно лишним не будет. Если вы умеете вести научную взаимоуважительную дискуссию, можно и поспорить в комментариях. И у вас даже будет шанс стать соавторами, если вам удастся меня в чём-то переубедить.
Во-первых, зачем вообще нужна чёткая терминология? Наверняка ведь найдутся критики, заявляющие, что поэзия – слишком тонкий предмет, чтобы подвергаться экзекуции определениями. На самом деле, терминология нужна для корректного общения: формулирования, выполнения и контроля общих задач. Если разные люди вкладывают в один и тот же термин разные значения, они никогда не смогут договориться. Именно поэтому все науки, законодательные акты, юридически значимые договорённости начинаются с формулировки определений используемых терминов. И, если ведущие мировые державы в Организации Объединённых Наций не могут прийти к единому мнению о том, что считать терроризмом, то и борьба с терроризмом на уровне ООН вестись не может. Но мы-то с Вами понимаем, что они, конечно, договорятся, если захотят. Потому и не могут, что не хотят! Преследуют какие-то свои тайные цели, не соответствующие декларируемым общечеловеческим ценностям.
То же и с поэзией. Те, кто настаивает на невозможности точного определения термина, – просто пытаются замутить воду, преследуя собственные цели. И очень большой вопрос: совпадают ли эти цели с надеждами общества на вклад в его развитие духовной культуры вообще и поэзии в частности. Беру на себя смелость заявить: принципиальную неопределённость термина «поэзия» отстаивают антиобщественные личности, т.е. люди, не готовые примириться с окружающим их обществом. Это всякие революционеры, мизантропы или сочувствующие им лица. Задача договориться с ними (во всяком случае – с первыми двумя категориями) заведомо невыполнима, поэтому я её перед собой не ставлю, обращаю свою статью ко всем остальным и настаиваю на необходимости чёткого определения термина «поэзия».
Начинать такую работу, естественно, нужно с имеющихся справочников. Сначала заглянем в историю. Словарь А.Д. Михельсона, 1865 г.: «Поэзия – греч. poiesis, от poieo, творить. Непосредственное развитие истины, в котором мысль высказывается через образ, и в котором главный деятель есть фантазия». Словарь иностранных слов Ф. Павленкова, 1907 г.: «Поэзия – (греч. - «творчество») искусство изображать в слове прекрасное». Словарь иностранных слов А.Н. Чудинова, 1910 г.: «Поэзия - (греч., от poieo - творить). Одно из двух тонических искусств, воспроизводящее, при помощи слова, мир идеальный; гармония между содержанием и формой, в которой оно выражается». Ну и, пожалуй, самое краткое и понятное определение М. Попова от 1907 г.: «Поэзия – изображение прекрасного словом». Таким образом, исторически поэзию рассматривали как синоним вообще любого творчества, но в большей степени использующего в качестве инструмента слово. Учитывая тот факт, что творчество тогда (со времён древнегреческого пантеизма!) ещё не вполне дифференцировалось от науки, отражение мира и познание мира можно было считать приблизительными синонимами. В результате получалось, что «хороший сапожник – тоже поэт, а плохой поэт – тоже сапожник». Вряд ли такие определения сейчас следует использовать для объективного анализа, но именно от них и идёт современная неразбериха.
Посмотрите, например, что получилось в учебнике РАН «Поэзия» по поэзии под редакцией Н. Азаровой, 2016 г.: «Как и многие другие важные вещи в жизни — воздух, например, или любовь, — поэзия не совсем то, чем она кажется». То есть, поэзия здесь рассматривается как разновидность вещей в жизни, объективной реальности, данной нам в ощущениях; её определяющим свойством является отличие от того, что кажется, а отличия от воздуха или любви не указываются вообще. И это именно то определение, из которого впоследствии исходят авторы на протяжении всего несколькосотстраничного учебника! А другого, более нового учебника я не знаю.
Любая неопределённость в дефинициях является почвой для махинаций и манипуляций (ими, кстати, наполнен весь этот учебник). Исходя из имеющегося в учебнике определения, каждый желающий, включая ответственных лиц, может заявить каждому встречному, включая всемирно признанных талантов: «Твоя поэзия – вообще не поэзия, а твои стихи – вообще не стихи!» – и одновременно провозгласить шедевром какое-нибудь произведение компьютерного версификатора, а опровергнуть такой волюнтаризм без чёткой терминологии невозможно.
Другой пример, на который довольно часто ссылаются современные теоретики – рассуждения известного советского и российского литературоведа, литературного критика и публициста В. Кожинова в книге «Стихи и поэзия» (1980 г). В книге более 300 страниц, но, несмотря на множество художественных образов, единого определения тех понятий, которые вынесены в её название, там нет. Красной нитью через всю книгу проходит тезис: поэзия – это не речь, а искусство, использующее в качестве своего инструмента речь. Попробую проанализировать это утверждение.
Речь – это способность говорить, отражать окружающий мир при помощи слов. Впрочем, и проявление этой способности тоже называется речью (письменной или устной). Искусство, в свою очередь, – это творческое отражение действительности в художественных образах. Соответственно, искусство, использующее в качестве своего инструмента речь – это художественная речь. И ничего более. А что, речь не может быть искусством? В ней есть какой-то внутренний запрет на красоту и образность? Ну конечно, нет! Можно быть одновременно и речью, и искусством, а противопоставление «не речь, а искусство» сродни противопоставлению: «не рыба, а еда». И триста страниц рассуждений (кстати, содержащих немало очень интересных и правильных мыслей) никак не должны замаскировать и уж тем более отменить этой формальной логики.
Кстати, людей, пишущих стихи, В. Кожинов делил на «Поэтов» (или «собственно, поэтов») и «стихотворцев». И главным их отличием видел способность творить. Он утверждал, что стихотворцы не творят, а поэты – не стихотворцы, а те люди, которые пишут стихи, вошедшие в историю. Т.е. пока чьи-то стихи не вошли в историю – он не поэт, а стихи, которые он пишет, не содержат творческого компонента и художественной ценности. А после того, как он со своими стихами попал в какую-нибудь историю, те же произведения становятся поэзией, а автор необратимо перемещается из разряда стихотворцев в разряд поэтов.
Новый словарь иностранных слов Е. Н. Захаренко, Л. Н. Комаровой, И. В. Нечаевой (2008 г.) указывает сразу четыре значения слова «поэзия».
1) искусство слова;
2) стихотворная, ритмически построенная речь (противополагается прозе);
3) совокупность стихотворных произведений какого-л, народа, времени, поэта или группы поэтов;
4) очарование, обаяние; что-л. прекрасное, волнующее.
Сразу бросается в глаза несовместимость этих значений. Первое из них явно включает прозу, а второе так же явно ей противопоставляется. В первых трёх значениях принципиальным является использование в качестве рабочего инструмента слова, в четвёртом это ограничение не менее принципиально снимается. Вывод: говоря о «поэзии» всегда нужно указывать, какое значение слова используется и не подменять эти значения произвольно в ходе дискуссии. Каждое значение слова «поэзия» подходит для разных контекстов. Я хотел бы обсудить термин «поэзия» применительно к следующей практической цели: какое литературное произведение является поэтическим, а какое нельзя считать таковым. Если чёткую границу установить не удастся, то нужно ввести критерий или набор критериев, по которым можно хотя бы ориентироваться: в какой мере это поэзия, а в какой – нет. При такой постановке вопроса первое, третье и четвёртое значения, указанные в словаре, сразу становятся неактуальными. Остаётся второе значение.
Но при обсуждении термина «поэзия» в этом значении со стороны одной или нескольких сторон дискуссии стандартным способом манипуляции сознанием читателей и оппонентов является использование того же термина в 4-м значении без каких-либо оговорок, как будто бы так было можно. Нет, господа, так нельзя! Хотя, следует согласиться с тем, что этот в общем-то мошеннический приём весьма художественен и эффективен. Например, проследите две логические цепочки и попытайтесь сформулировать найденные вами различия:
1. Поэзия ДОЛЖНА БЫТЬ – (…). Вот, посмотри, на пример истинной Поэзии – (…). Разве твоя поэзия такая?! То, что ты называешь поэзией – не поэзия, то, что ты называешь стихами – не стихи, а сам ты – не поэт! А не знаю кто.
2. Человек ДОЛЖЕН БЫТЬ – (…). Вот, посмотри на пример истинного Человека – (…). Разве ты такой!? Ты – не человек! А не знаю кто.
Думаю, что вербализовать различия вам, как и мне, не удалось. Теперь представьте, что некто выразился так о Вашей персоне. Вы сможете его опровергнуть без чёткой терминологии? Не переоценивайте собственные возможности, они всё равно ограничены, в отличие от лжи, которая может быть безграничной! У кого-то уже и Пушкин поэтом не считается!
К интересным результатам приводит анализ определения поэзии, которое сейчас кочует в интернете, и на которое достаточно часто ссылаются: «Под поэзией понимается особая форма организации речи, при которой в речи присутствуют рифмы и ритм, а также поэтический образ, эмоциональность и целостная структура». Что такое целостная структура организации речи остаётся догадываться. Но, что бы это ни было, вряд ли этот признак достоин быть определяющим. Но в это определение наряду с ритмом, внесены такие претендующие на обязательность признаки, как образность и эмоциональность. Попробуем проанализировать их важность.
Образность – это, вероятно, обращение к эмоциям аудитории. Таким образом, образность и эмоциональность можно понимать, как единое целое. Эмоции – важный элемент первой сигнальной системы, объединяющей нас с животными и глубоко влияющий на подсознание человека. Художественность – основа изобразительного искусства и музыки. Литература, в т.ч. поэзия (если рассматривать поэзию, как разновидность литературы), опирается на слово – основной элемент второй сигнальной системы, имеющейся только у людей и опирающейся на сознание. Т.к. вторая сигнальная система основана на первой, влияние слов на эмоции закономерно. Придайте ритмичность любой скучной речи (например – пропойте её), и она автоматически приобретёт эмоциональность. Поэтому, проза может быть художественной и нет, а поэзия – не может. Хороший ритм всегда художественен. Например, строки:
«Ля-ля-ля,
Ля-ля-ля»,
– не могут лишаться звания поэзии. Они подходят под любое определение. Или стихи про переходный эпителий, которые на первом курсе я услышал на лекции по гистологии:
«Клетки разной высоты,
Ядра в несколько рядов,
Но все они лежат на базальной мембране».
Ну разве это не поэзия!? Возможно, если бы лектор заранее не предупредил, что сейчас будут стихи, никто бы и не заметил ритма. Но уже сам факт того, что сухой научный текст стал стихами, произвёл на аудиторию такое мощное эмоциональное воздействие, что эти строки слушатели помнят и через сорок лет (я проверял)!
Таким образом, воздействие стихов на эмоции чрезвычайно важно, но включение его в определение не обязательно. Уже наличие ритма автоматически его обеспечивает. Поэтому упоминание образности в определении вполне можно опустить. Необходимость соблюдения ритма автоматически обеспечивает и творческий характер любых стихов. Ведь каждое ритмическое изречение нужно сначала сочинить, обычная повседневная речь здесь не подходит.
Сами поэты вопрос о сущности поэзии поднимают редко, а при настойчивых просьбах начинают ответ с: «По моему мнению…», – а потом произносят очередную мутную неоднозначную фразу. Обращу также внимание читателя на провокационный характер подобных вопросов. Они, как правило, задаются в форме: «Что ДЛЯ ВАС – поэзия?» Тем самым, отвечающему предлагается отказаться от общепринятых стандартов и сотворить что-то свое, не совпадающее с общепринятым. Поэтов с их художественным мышлением подталкивают определять поэзию в четвёртом значении справочника (где она практически отождествляется с эстетикой). Понятие красоты у каждого, естественно, разное, здесь есть, где разгуляться. Но ведь потом эти недобросовестные публицисты пытаются трактовать откровения поэта, как оценку поэзии в том значении, которое мы обсуждаем сейчас! Причём не только применительно к творчеству данного конкретного поэта! Ну конечно – провокация!
Меня заинтересовала, в частности, цитата от уважаемой Алкоры, которая воспитала и воспитывает новое поколение российских поэтов: «Стихи – это особенный жанр литературного творчества. Они ничего не должны объяснять читателю, их цель – показывать, рождать эмоциональный отклик. Авторские объяснения происходящего в рифму – это рифмованная проза…»
Красиво сказано. Несложный анализ показывает, впрочем, что стихи здесь поделены на «стихи» и «рифмованную прозу» (нечто не вполне определённое, но, очевидно, негативное), положение: «Стихи ничего не должны объяснять читателю», – интерпретируется, как: «Стихи должны ничего не объяснять читателю», – а положение: «Цель стихов – показывать, рождать эмоциональный отклик», – редуцировано до: «Единственная цель стихов – рождать эмоциональный отклик». Наряду с явным злоупотреблением Пушкинским положением о том, что для поэзии допустимо быть глуповатой, в этой цитате одновременно наносится и совершенно незаслуженное оскорбление художественной прозе, для которой воздействие на эмоции читателя ничуть не менее важно, чем для поэзии.
В качестве другого примера приведу рассуждения довольно известного современного поэта-экспериментатора О. Гольгертса: «Стихи нельзя просто отождествлять с ритмической речью. Стихи — это целостная выразительная система речи, базирующаяся на лексическом и грамматическом строе языка. Они обладают целым рядом только ему присущих элементов, и все они — ритм, рифмы, строфика и т. д. — существуют лишь в единстве и подчинены задаче художественной выразительности» (статья Олега Гольгертса «Наблюдения над конкурсом необычного ритма...» http://stihi.ru/2020/01/28/10215).
Попробую разобраться в словарной конструкции. Смысл её, по-видимому в том, что стихи – это не речь, а система речи. Но речь – это исторически сложившаяся форма общения людей посредством языковых конструкций, создаваемых на основе определённых правил. А под системой речи скорее всего понимается та же самая речь, но рассматриваемая в виде системы взаимосвязанных элементов. Т.е. это, по большому счёту, одно и то же. Разговор о системе речи в лингвистике актуализировался с появлением термина «речевые жанры», т.е. языковые стандарты речи. По-видимому, О.Гольгертс выделяет стихи из других форм речи именно как отдельный её жанр и пытается сформулировать отличительные особенности этого жанра. Однако, приводимые в цитате отличия «ритм, рифмы, строфика и т. д.» – это различные способы создания именно ритмической речи.  Причём, и рифмы, и строфика, и т.д. являются возможными, но необязательными способами достижения этого самого ритма. А вот он уже является обязательным и определяющим для любого стихотворения. Следовательно, стихи можно не просто отождествлять с ритмической речью, а прямо-таки определять через неё. Что, собственно, все объективные исследователи всегда и делают.
Другим интересным местом в данной цитате является заявленная цель стихов: т.н. «художественная выразительность». В целом под художественной выразительностью, наверное, следует понимать эмоциональный и образный способ раскрытия сущности изображаемых явлений и характеров, а также их авторской оценки. Таким образом, выразительность – это инструмент, который сам должен выполнять какую-то задачу (раскрытие сущности изображаемых явлений и характеров, а также их авторскую оценку). Объявление задачей поэзии только использование правильного инструмента – это попытка отменить поэзию и её роль в обществе. В таких случаях мне всегда напрашивается вопрос: кому это выгодно? И никаких приличных ответов не напрашивается.
Поэты вообще и не должны сами давать определение поэзии, так же как фигуристы – оценивать собственные выступления, а военные – решать вопросы войны и мира. Нужно спрашивать у учёных и пользоваться справочниками.
С чего, собственно, я и начал данную статью.
Таким образом, наиболее короткое (талантливое) из правильных определений поэзии (в узком смысле), будет звучать так.
ПОЭЗИЯ – СТИХОТВОРЧЕСТВО.
Соответственно, ПОЭТ – СТИХОТВОРЕЦ.
СТИХИ – РИТМИЧЕСКАЯ РЕЧЬ.
ТВОРЧЕСТВО – ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ, СОЗДАЮЩАЯ НОВОЕ.
Впрочем, не любая поэзия – хорошая поэзия, а, следовательно, звания поэта нельзя лишать ритмически пишущего графомана. Не любая поэзия имеет художественную ценность, да и мера этой ценности может быть разной (кстати, а в чём она измеряется, раз уж речь зашла о мере? Может быть, в гомерах? Красиво (да и гордо) звучит: «Ваша мера – полгомера»*).  Да, собственно, и что в поэзии нужно считать новым – тоже вопрос не вполне однозначный. Все эти темы очень интересны, но их анализ не является задачей настоящей статьи. Попробую разобрать эти вопросы в следующих статьях.

* Для особо непонятливых: это шутка