Борька

Баба Дуся налила в ведро  обрат и щедро сыпанула две большие горсти комбикорма. Закатав рукав, она привычно перемешала комбикорм с обезжиренным молоком,  растирая ладонью образовавшиеся комки. Встряхнув и вытерев руку о длинный подол, Баба Дуся повернула ко мне своё крупное, доброе, тёмное от загара лицо:
— Точно донесёшь?
— Донесу!
Я подняла ведро и медленно, пригибая ноги в  коленках, стараясь не расплескать пойло, понесла его мимо бани за сад, в самый конец длинных-предлинных картофельных гряд  — к Борьке.  Бычок Борька был привязан верёвкой к колышку, крепко вбитому в землю. Завидев меня,  он радостно замычал и сильно натянул привязь. Рыженький, с белоснежным лбом, с большим нежно-розовым влажным носом. У него уже начали расти рожки!  Большие карие глаза с густыми золотистыми ресницами, нетерпеливо смотрели на  меня.  "Крепенький!" —  одобрительно прицокивая, говорил про него дед. Выбрав место поровнее, я поставила перед ним ведро. Телёнок, торопливо и громко причмокивая, начал жадно пить. Я же, сорвав длинный пучок травы, принялась бойко отгонять от него назойливых мух. Мухи меня совсем не боялись! Увертываясь, они взлетали тёмным жужжащим облачком и тут же возвращались  на круглые Борькины  бока.  Всё выпив и пособирав со дна длинным языком все крупные крошки, бычок опрокинул  и игриво боднул ведро. Дребезжа, посудина отлетела в сторону.
— Борька, не балуй! —  я заботливо похлопала его по спине, подняла ведро и пошла к дому. Телёнок замычал мне вслед. Сначала короткими жалостливыми «Му-му-му», а потом возмущенно и протяжно— «Му-у-у, му-у-у». Я шла и не оборачивалась. Услышав позади торопливый топот, обернулась, увидела как  бычок бежит в сторону нашего огорода. Вырвался — всё перетопчет! Бросив ведро, я побежала наперерез и изловчившись  ухватилась за волочившуюся за ним  длинную веревку и дёрнула. Борька остановился.
— Куда собрался! Хочешь, чтобы тебя Дик покусал, или Баба Дуся отругала?  А ну-ка, пошли назад!
Намотав веревку на руку, я потянула бычка обратно, он немного упирался, но шёл. Когда мы дошли до места привязи, телёнок прибавил шаг, обогнал меня и резво побежал. Намотанная веревка сдавила мою руку, и я накрепко «привязанная» к Борьке побежала за ним. Он упорно тянул меня мимо соседских огородов в сторону речки, к лесу. Огород бабы Маруси, огород деда Егора, дяди Саши и тёти Тани... Еще пара домов и деревня закончится! Я упиралась из всех сил:
— Стой!  Борька, ты, что хочешь, чтобы тебя волки съели? А ну, сто-о-й! Вот отпущу верёвку, и останутся от тебя только ножки да рожки! Ууууоооууу !—  громко завыла я, изображая волка.
Борька  неожиданно остановился и повернулся ко мне, недовольно  замотал головой, и высоко подпрыгнув, сильно дернул привязь. Я не удержалась на ногах и растянулась плашмя на земле. Не в силах  меня тащить телёнок как ни в чём не бывало стал щипать траву. Я лежала  и  плакала, крепко вцепившись двумя руками в колышек, чувствуя как щиплют мои коленки и болит рука. Через какое то время послышался крик, приподнявшись, я увидела бабу Дусю. Она бежала к нам и в её руках была длинная хворостина:
—  А-а-а…Ах, ты ж гад-то какой! Чего  это удумал —  подбегая, она замахнулась на бычка хворостиной. Я быстро поднялась и, растопырив руки, заслонила собой  рыжего виновника:
 —  Не бей! Борька не виноват! Это я сама захотела с ним погулять!
Баба Дуся отбросила хворостину и вытерла кончиком косынки пот со лба:
—  Захотела она! Ведро-то где? Горе ты моё луковое…
Она взяла из моих рук колышек с верёвкой и сердито повела нас с телёнком к дому.  Держась за её горячую шершавую ладонь, я смотрела на послушно идущего  бычка и с  радостью думала  — "Как хорошо, что Борьку не съели волки!"