Моё непокорное солнце. Не лезь - убьёт

Сказать, что я был зол, наблюдая как какой-то испанишка в танце целовал и лапал опьяневшего Мишку, это значит - ничего не сказать. Я был в ЯРОСТИ!

Мне было больно смотреть на всё это и стоять в стороне, скрывая от него свои истинные чувства и огромное желание помочь ему.

Передо мной вырисовывалась неразрешимая дилемма: всё оставить как есть и дать Мише загубить себя окончательно или поддаться порыву своих чувств, а там... будь что будет?!

- Оооо! Пппосмотрите... кто ррррешил пррррринять участие... в нашиххх танцах, - заплетающимся языком проговорил Мишаня, когда я, не выдержав этих сексуальных откровений на танцполе, решил его забрать. – Хуан, познакомися,... это Джш... Джш... тьфу... короче Блэйк. Блэйк, это Х-У-А-Н, - еле держась на ногах, представлял нас друг другу Миша.

- Миш, нам пора ехать, - спокойно проговорил я, освобождая его от объятий Хуана. - Завтра у тебя очень ответственный день, ты помнишь?

- Не-а. Не помню... и не хочу вспо-миииии-нать, - капризничал он, как маленький мальчик. – Я хочу виски иииииии... ещё танцев!

- Oh, si, si, – вторил ему испанишка, которому мне хотелось оторвать голову.

- Oh, no, no!!! – тут же передразнил я его, давая понять, что праздника не будет, а если он станет настаивать, то очень об этом пожалеет.

- S; quien ti tal? – раздражённо лепетал Хуан, размахивая руками перед моим лицом.

- Es a mi gu-ar-daes-pal-das, - запинаясь, ответил Миша испанишке, гордо похлопывая меня по моей грудной клетке.

- Ну, всё! Этот цирк меня уже достал! - проворчал я, подхватывая Мишку на руки и неся его к выходу. – Вечер окончен, Михаил, вам пора отдыхать.

Не смотря на то, что Мишаня была пьяным, уставшим и измождённым, он вёл себя, как бешеный ягуар, пытаясь всё время вырваться из моих стальных объятий и вернуться к этому долбанному Хуану. Благо хоть, что тот не рискнул увязаться за нами, а то я бы уже не смог сдержать свою ярость и познакомил бы этого испанишку со своим кулаком.

- Да какое ты имеешь право... так со мной поступать? - кричал он, стуча по моей груди своими маленькими кулачками, пока я нёс его. – Да я... может быть, нашёл свою лю-ю-ю-бовь... а ты мне всё испортил! Может Хосе...

- Хуан, – спокойно поправил я имя парня.

- ...не важно... это мой принц... на белом коне, - кричал Мишка, не прекращая меня колотить.

- Угу... если ты так и дальше будешь пить, то у тебя не только принцы на белых конях будут, - зло выговаривал я ему, усаживая на заднее сиденье автомашины, - но и белая горячка в гости станет приходить.

- А тебе-то, какое дело до всего этого? – прошипел Мишаня. – Что вы все лезете ко мне?.. Что вам всем нужно от меня?.. Мне что, уже нельзя даже переспать с кем я хочу?

И опять эта боль в его глазах, не позволяющая ему спокойно дышать, жить и верить.

- О, Миша, - прошептал я, присаживаясь рядом с ним, глядя в его карие глаза. – Прошу тебя... остановись, пока не поздно. Я понимаю, что тебе сейчас очень больно... путы прошлого настолько тебя окутали, что ты даже не замечаешь, что со времён событий, когда тебе разбили сердце, прошло уже достаточно много времени... Миш, пора прошлое отпустить и забыть, давая себе возможность жить дальше, без оглядки на осколки разбитого счастья.

- Я не могу... - тихо прошептал мне в ответ Миша, пуская горькую слезу, - я не могу с этим справиться... мне не на кого опереться... я один.

- Ты не один, – обняв его, я стал одной рукой успокаивающе его поглаживать, а другой стирать слезинки с его прекрасных глаз. – Я с тобой... и я буду рядом, пока ты будешь во мне нуждаться: днём или ночью, здесь или где-нибудь ещё... не важно. Если тебе нужна будет жилетка, чтобы поплакать, я буду ей, если тебе нужна будет груша, чтобы согнать свою злость и ярость – я рядом, если тебе нужна будет опора – вот он я, только позови. Я буду для тебя всем, кем ты захочешь: слугой, телохранителем, другом, защитником... любовником... если тебе это нужно будет, но только прекрати изводить свою истерзанную душу. Ни один человек на всём белом свете не заслуживает таких мучений, а ты тем более. Ты как никто другой, заслуживаешь любви и счастья, быть любимым и желанным. Поверь мне.

- Но мне... очень больно, - пролепетал он, прижимаясь ко мне своим телом. – Так больно... что мне кажется... что я умираю.

- Так раздели эту боль со мной, – ответил я, осознавая, что всё, что я ему только что сказал, завтра он даже и не вспомнит, но это будет завтра, а сегодня... Сегодня мне нужно было его остановить, не дать ему сломать себя окончательно, преподнести ему возможность снова поверить во что-то, подарить ему надежду, дать ему снова жить.

Полчаса езды на машине по пустынным улицам Валенсии, окончательно выветрили гнев и ярость из моего разума, которые я испытывал, когда смотрел на затравленное судьбою тело Миши. В отель мы приехали, когда на часах было три часа ночи. Так как Мишка уснул в машине, ещё до того как мы подъехали к отелю, мне пришлось нести его в номер на руках. Сжавшись в маленький клубочек, он невинно обвил своими ручками мою шею и, тихо посапывая, спал на моей груди сном младенца. Уложив Мишутку в постель, позаботившись, чтобы он был укрыт, я собирался уже уйти, как мой Король, взяв мою руку в свою, тихо прошептал:

- Ты обещал быть рядом.

Его голос был таким нежным, трогательным и сексуальным, что моё тело тут же отреагировало на красавчика, заставляя меня мечтать, желать и надеяться. Только вот на что?

- Обещал, – прохрипел мой голос в комнате, а сердце пропускало от волнения удары. – Только позови... и я... твой! – ещё более глухо проговорил я, слушая тишину.

Миша привстал с кровати и, присев на коленки, притянул меня к себе, заставляя расположиться рядом, напротив него. А затем, долго всматриваясь в мои глаза и бессознательно играя при этом с пальцами моей руки, которую он так и не отпустил, наклонился ко мне и, нежно поцеловав меня, тихо прошептал в губы:

- Я зову тебя!

Моё сердце пропустило удар.

- Ты... мне... нужен, – слегка дрожа, прошелестели его губы.

Этого мне было более чем достаточно. Больше не сдерживая своих эмоций и чувств, я страстно, но в тоже время со всей нежностью, обрушился на его сладкие манящие губки, восхваляя небеса за то, что мне была дарована ещё одна ночь с моим Королём.

- Я весь твой, - шептал я, целуя его сахарные уста.

Чёрт, мне кажется, что я просто схожу сума. Невинные прикосновения рук Мишани, гуляющие по моему телу, вызывали во мне бурю эмоций, которые задурманивали мой разум и не давали мне остановиться и здраво поразмыслить над всем происходящим. В этот момент меня волновало только то, что раздавалось в моей голове: «Мой Король снова со мной. Он снова принадлежит мне, а я ему».

Весь мир для меня перестал существовать. Я целовал каждый кусочек его тела, наслаждаясь стонами удовлетворения, слетающими с его алых губ. Я был безмерно счастлив и желал это счастье разделить с Мишуткой. Я хотел показать моему красавчику, что он действительно Король, который заслуживает, чтобы его носили на руках, преклонялись к его ногам и делали его счастливым и любимым.

В какие-то считанные секунды мои руки раскрыли все тайны одежды и освободили его тело от этого ненужного куска ткани. Когда перед моим взором предстала его нагота, я чуть было не задохнулся от восхищения. Я и представить не мог, что он настолько прекрасен! В моих воспоминаниях образ Миши был расплывчатый, и всё, что я мог вспомнить, это только контуры его тела, а всё остальное дорисовывало моё воображение по тем ощущениям, которые я испытывал, когда прикасался к нему. Но и это, не шло ни в какое сравнение с тем, что я увидел без игры света и теней.

- Боже, Мишутка... ты прекрасен! - прошептал я ему на ушко, слегка прикусывая мочку и прижимая хрупкое тело к своему. Всё в этом мужчине было прекрасно: тело, изгибами которого я не мог не любоваться, нежная гладкая кожа, цвета топлёного молока, нежный голос, который в порыве страсти сносил все мыслимые и немыслимые преграды моего сознания, заставляя меня наслаждаться предоставленным счастьем.

Задыхаясь от возбуждения, охватившего меня с головой, я второпях избавился от своей одежды. Руки моего Короля охотно мне в этом способствовали, разжигая своими прикосновениями пламя страсти и заставляя томиться моё тело в предвкушении незабываемых ощущений. Мастерски натянув презерватив на свой возбуждённый член, я подхватил Мишаню за бёдра и притянул его к себе, располагая его сексуальные ножки по бокам моих бёдер, а своё мужское достоинство прямо напротив его глубокой промежности, манящей меня своим жаром. Осыпая его шею горячими поцелуями, я резким движением вошёл в него.

Руки моего Бога тут же вцепились мёртвой хваткой в мои плечи, тело выгнулось, прижимаясь к моей груди, а стон наслаждения от моего проникновения, слетевший с его губ просто взорвал мой мозг. Чёрт! До чего же он горяч! Мне казалось, что мой член находится на раскалённых углях.

- Весь мой! – хрипел я, насаживая его на свой ствол медленными толчками. – Мой!

Движения наших тел стали ускоряться, поцелуи стали больше похожи на страстные набрасывания друг на друга, чем на нежные прикосновения. Было такое чувство, что какой-то животный инстинкт вырвался на свободу и овладел нашими телами и душами. Его ногти царапали мои плечи и предплечья, пытаясь ухватиться за меня в нашем танце первобытной страсти, причиняя мне боль, от которой мой член ещё больше наливался своей жизненной силой и требовал своего удовлетворения.

- Блэйки... ты нужен мне... - шептали губы Миши, распаляя меня и заставляя движения наших тел сделать ещё более резкими и проникновенными. Его стоны, выкрики, моё рычание и шлепки наших тел смешались в какой-то дурманящий половой акт, от которого голова ходила кругом, а тело разрывала сладкая истома, превращая его в адское пламя.

Боги, этот мужчина - моя погибель!

Срывается облаком пыли отчаянье ночи,
Безжизненный месяц висит в безысходности тьмы.
Когда ты ударил наотмашь, меня обесточив,
Я понял, что это намного сильнее, чем мы.

Пустыня кричала, горела у нас под ногами.
Колючий песок нашептал свою гиблую песнь.
Когда я отчаянно бил, не мечом – кулаками,
Я понял, что всё началось и закончится здесь.

Ты точно не хочешь сдаваться, ты точно не хочешь...
В глазах цвета неба и дикой свободы до дна.
Когда я хотел отобрать твою жизнь у Лас Ночес,
Я знал, что их девять, я знал, что она не одна.

И если бы здесь был закат, то кроваво-вишнёвый.
Под цвет наших ран и отчаянно рвущихся жил.
Когда ты, смеясь, перерезал мне вены-оковы,
Я понял – ты зря в ту минуту меня не убил.

От звона мечей разлетается эхо в пустыне.
Под руку полез бы нам только слепой идиот.
Когда осознал я, что дикая ненависть стынет,
Я просто увидел тебя, неприкаянный кот.

Кричала пустыня, летели куски этой схватки,
И вдруг, ты лежишь на земле, окровавлен каймой.
Тогда я отдал бы всю душу пустым без остатка,
В обмен лишь на то, чтоб мой враг оказался живой.

Не будет другого сценария, хочешь не хочешь.
Мы вечно стоим, улыбаясь, на самом краю.
Нет, я не хотел отобрать твою жизнь у Лас Ночес.
Но здесь и сейчас ты уже забираешь мою.