Моя чашечка утра

Сварила отвратный
Итальянский кофе -
Купилась
На пачку и маркировку.
А пить невозможно.
Будет
Разрыхлителем
Для почвы моих
Гераней.
Заодно и подкислит.
Хорошо, ещё есть
Пачка турецкого.
Он меня никогда
Не подводит.
Такой же пили
Наши в Бизерте
Сто лет назад
Во время Исхода.

Мои мысли
На тысячелетних
Ступенях
Стамбула,
Там
Сидит моей души
Половина.
Ой, я вас сейчас
Обманула.
Тогда это был
Царьград,
Византия.
Город Елены
И Константина.
Над ойкуменой
София.
Прекрасна и величава.

Я скользила каблуками
Витками её рокады
По камню,
Вытертому веками,
Под самый купол.
Меня под руку
Поддерживал
Серб-охранник.
Он показал мне
Колонну,
В которой слышалась
Незавершенная
Литургия.

Заслонил меня,
Пока я молилась.
Вокруг гортанно
Переговаривались
Другие.
И это была моя
Разбережённая рана.

Затем я долго,
До ранних сумерек,
Шлифовала
Мокрый булыжник
Мощёнки
Тысячелетних
Декабрьских улиц.
Византий чувствовал
Себя отомщённым.
Так мне казалось.

Я брела пешком
В порт Каракёя.
Плечом задевая
Древние стены,
Вытаскивая
Неуместный каблук
Из брусчатки
И в каком я времени,
Забывая.

Заборы,
Расписанные
Из баллончиков.
Километры
Уличной галереи:
Музей Орсе, Лувр и Тейт .
И двурогий месяц
На невидимой рее
Над мостом Галаты,
Как будто герб.

Мне легко тащить
Временные глыбы
Сквозь заставы
Тающих городов.
Под акведуком Валенты,
Через сады Топ-Капы.
Моей памяти
Такелажные ленты
И стяжной ремень
Всегда наготове.
А крючком послужит
Запах жареной рыбы.
Только что выловленной
Хамси и эскумру
И — не знаю как по-турецки -
Ставриды.
Не увижу больше его -
Умру.

Это город родной
Мне не по рожденью,
Но моя не оттого ли
Густеет кровь,
Что по капиллярам,
Как наважденье,
Рассредоточена
Его любовь?
В кальянном
Дыме и запахе специй
И аромате Мехмет
Эффенди,
В дыму давно
Списанных пароходиков
И в йодистом
Воздухе зимнего моря
Я узнаю забытую родину,
Зыбкую колыбель.

Ну, куда мне деться?