Странный хор
по тихому,
ползком к огню прижмётся,
по треснутому звуку старых клавиш напоёт
на оба голоса, на оба лая,
снаружи,
вой подхватит скрежетом пурги,
стуча копытом холода в стеклянное забрало,
опять крадётся выжившая из ума сова
бить лёд о клюв ключом скрипичного сопрано…
и только камни горным хрусталём
останутся лежать беззвучным разговором,
и только плут, мертвец, под коркой миндаля,
всплакнёт над этим странным хором,
с последнего соска вдовы,
оставшемся на высушенном теле,
спадёт пласт любви, которую не сворожить углями…
а в ветвях мыслей вороны начнут плести гнездо,
откладывать личинки скорлупой наружу,
здесь больше некому уснуть, когда придёт тепло,
когда к губам прижмётся флейта снегом в душу,
и двое постояльцев на одном лице,
откроют тайну заспанного взгляда,
навыкате останутся моргать сове,
которая, на льду, ключа сопрано так и не сыскала…
на верхней ноте днище выскребает,
мотив до примитивности спасает чьи - то уши,
в засыпанной листвой норе хромает тихий стон,
там крыса, из последних сил,
отдаться хочет богу в душу,
и злоумышленники - черви не имея ртов,
скребли то передом, то задом по крестам могильным,
все, кто присутствовал, не оставались в стороне,
каким - бы ни был этот хор, – пел от души,
пусть мокрый,
стылый,
мёртвый,
грешной и заблудший.
Свидетельство о публикации №122122906199