Улица Мещанская. Ностальгический ремейк

                "Ты помнишь, ворон, девушку мою?»
                Как я сейчас хотел бы разрыдаться!
                Но это больше невозможно. Стар.

                И. Сельвинский. Севастополь

Я в доме деревянном, как в тюрьме,
(хотя для многих ставшей ностальгией),
прожил чуть больше тридцати.
Для многих -  жизнь...
Здесь жило много странных поколений. -
Семья владельца бывшего, чекист,
стукач, известный всем, и бывшие крестьяне,
что стали пролетариями здесь.
Ну, в общем, как везде. В 17 лет
я, как и все тогда, влюбился.
Мне это не простили, что бывает,
когда все поголовно влюблены.
Нет, это не про то, про верность сердца -
«Вам и не снилось», фильм восьмидесятых. -
Другое время, и сюжет другой.
То был налет, немного романтичный,
смешавший жгучее желанье тела
с восторгом вдруг родившейся души.
Ее отец был физик. В МГУ он
какой-то курс читал и был, конечно, шишкой.
И вся родня не из простых: с Громыко
она общалась. Ее просьбу Клиберн
исполнил, ей сыграв фантазию-экспромт.
Ну, прямо небожитель, но при этом
общаться с ней мне было очень просто.
Ужимок глупых от нее не видел, милый треп.
Мы встретились. Часы на Самотеке
тому свидетель, но не сохранились. Жалко.
А я б сходил еще раз посмотреть.
Уже в последний… Юный тот роман
я изложил в одной простой поэме.
Было все: и первое сиденье на скамейке,
и первый поцелуй, и первое «люблю».
Но был подводный камень,
успешно пропоровший наш корабль,
как у байдарки, у катамарана
порог коварный. Но ведь здесь любовь...
На самом взлете - вдруг письмо с признаньем,
что до истерики она любила, даже любит.
Кого ж? - Учителя…  «Вот, встретила его…»
События потом -  ножом по сердцу, но -  сгорело.
Сожгло любовь, и боль потом прошла.

Я рассказал, не мысля интереса
у вас найти. Да я и сам согласен,
что рыться в прошлом -  странный интерес.
Я днями шел по улице той старой,
когда-то бывшею 4-ю Мещанской.
Да-да, ее воспел Евгений Евтушенко.
Мы были с ним соседи. Ну, почти.
Учились в 254 (бывшей) школе.
(Она сгорела с номером другим).
Когда на вечерах, в то время частых,
читал стихи его, Борис Наумыч Лондон,
один из наших славных педагогов,
любовь к литературе воспитавший,
всегда просил сказать: «Наш бывший ученик».
Я говорил. И лишь потом узнал,
что Евтушенко изгнан за прогулы…
Причем тут Евтушенко я приплел? -
Он жил в то время в небольшом, готовом
возможно развалиться старом доме,
почти напротив девочки той юной.
(Я осознал впервые это там, 
когда увидел - дом не сохранился,
и негде там мемориал воздвигнуть,
повесив скромную табличку, кто там жил).
Мы с одноклассниками отмечали как-то
здесь юбилей и память нашей школы.
Никто, никто, из всех, тогда пришедших,
не знали мою тайну, что кафе,
где встреча проходила, находилось в доме,
той девочки из юности далекой, что прошла
по сердцу, не готовому к любви...
Я это понял позже. Может быть, сегодня,
когда зачем-то вспоминал других.
Кого-то, может зря, но это уж не важно…

Что остается? -  Только повторить
что сказано вослед другой любви однажды:
«Ты помнишь, ворон, девушку мою?»
Рыдать не хочется. Но сердце помнит все же …