Листок календаря

­­
     ­­…Умерла старушка. Часть вещей: мешки со старой одеждой, небольшой расшатанный шкафчик, коробки с простой посудой и ветхие зачитанные книги, оставшиеся после её смерти, перевезли в квартиру одной молодой особы — дальней родственницы покойной и моей доброй знакомой, у которой, всякий раз приезжая в те времена в Москву, я подолгу гостил на правах давнего друга.
      Старухины вещи, наваленные горой, с неделю лежали в одной из комнат, пылясь среди прочего хлама, но когда стали наводить порядок в квартире, дошла очередь и до них. Одежду старухину перебрали: что в тряпьё, а что выбросили. Книжный шкафчик, ветхий, поеденный шашелем, муж особы изломал и обломки снёс в мусорный бак во двор. Книги не стали выбрасывать. Я, помогая друзьям в уборке, собрал эти книги и выставил в ряд на большом платяном шкафу.
     Ночами, когда все домочадцы в квартире наслаждались сном и у меня появлялось желание что-нибудь прочитать, я доставал сверху какую-либо из книг старухи, открывал её и, листая пожелтевшие от времени и пропахшие сыростью страницы, погружался в чтение.
      Чтение — это поистине чудо! Буквы, эти чёрные значки на бумаге, превращаются в звуки, звуки образуют слова, слова формируются в предложения, предложения порождают мысли, мысли взывают к чувствам, чувства рождают образы, образы создают картины, из картин слагается книжный мир — мир загадочный и таинственный.
      Среди пожелтевших страниц ветхого томика Чехова мне попался старый и тоже пожелтевший от времени листок отрывного календаря, служивший прежней хозяйке закладкой. Листок небольшой, с рисунком: мальчик и две девочки. Под рисунком подпись: «Предлагаем фасоны костюма для мальчика и платьев для девочек-подростков». Внизу красными буквами отпечатано: «Декабрь», «Воскресенье» и большая жирная цифра «10», и ещё ниже — «Год 1967».
      Я подумал: «Интересно, сколько мне было тогда? Девять? Да, девять лет, и ходил я в четвёртый класс…»
      И будто пахнуло далёким тем временем: зимний день, родная деревня, сельская школа, на дощатой её двери замок — воскресенье; а на склоне холма наш каменный дом, двор пустынный и, так ярко, голые ветви акаций; в доме мама склонилась над письменным столом, и на кухне что-то готовит бабушка…
     Подобно тому, как время вырывает дни жизни нашей, так чья-то рука двадцать девять лет назад привычным движением вырвала этот листок из календаря. И лишь по случайности, став закладкою в книге, он не отправился вслед за другими в мусорное ведро. Уж нет и того человека, рукой которого сорван был этот листок, а он, пожелтевший, лежит предо мной, будит смутные воспоминания, волнуя душу.
      Среди ночи проснулась хозяйка — та особа, которой теперь принадлежал в сонме прочих вещей и этот забытый листок календаря.
      — Почему ты не спишь? — спросила она меня, появившись в дверном проёме собственной спальни.
      Я показал ей свою находку.
      — Ты могла бы вспомнить тот день и то время? — спросил я её.
      — Попался какой-то листок, и поэтому нужно о чём-то вспомнить?.. — сонным голосом недоумённо произнесла она.
      — Этот листок в той же мере случаен, как и наше рождение, — сказал я. — Но ведь мы же не задаёмся вопросом: нужно ли жить? Мы — живём.
      Хозяйка не ответила мне, лишь махнула рукой и отправилась досыпать. Умозрительные вопросы не тревожат практичный рассудок средь ночи; не тревожат и днём. А я продолжал всё думать: каков был он, тот день?.. Была зима. Но какая она была? Выпал ли снег? Или вот, как теперь — ни единой снежинки, лишь дует ветер. Был ли день хмурым, или светило солнце? Что я делал в тот давний воскресный день? Что я помню о нём?
      День, который я прожил когда-то и не запомнил его, как, впрочем, и тысячи дней мною прожитых. Тот декабрьский день канул в Лету. И теперь я могу лишь прочесть на листке, что Луна зашла ночью в 1 час 9 минут и взошла уже днём в 1 час 37 минут, и была её первая четверть; и что в 8 часов 47 минут взошло Солнце и скрылось за горизонтом в 15 часов 58 минут; и что день длился всего 7 часов и 11 минут.
      Семь часов — это так немного по сравнению с прожитой мною жизнью. Из таких вот забытых дней и слагается прошлое, — вся наша долгая жизнь.

      Москва, 13 декабря 1996 г.