На доске

На доске.

Часы, доска, гроссмейстеры и пасть.
А под багряною луною
Последний бой. Всему виною -
Порода, раса, масть.

Как меч, над нечистью злодейки,
Трансгендерной блудницы и путаны
Нависло откровенье Иоанна,
Зовущее к источнику; элгэбэтейки

Раскиданы, как винтики от лего
На шахматном столе в конце времён...
Быть может, я талантлив и умён,
Но что с того, ведь я - не белый,

А значит я хожу второй. И суд до преступления
Мне уготован фактом бытия.
И клерки-пешки будто Йозеф К
Запутаются в клетках. В наступление

Выходит Дантова ладья по глади плитки.
И офицер стучит в маримбу косточкой еврея,
Пахом (Роланд?) трубит в слоновию трахею,
Мария автотюнит, фоном Шнитке -

Играют марш конца.
Фудкорта трупный запах, фимиамы…
Как фемини... Как метафи... Как филиалы
Явили лик певца.

Грохочут эмпиреи, литосферы
Под лязг трубы, тромбоновой эклоги.
Переизбыток в изобилующем роге
Склоняет чаши в сторону химеры.

Смеются ангелочки, плачут черти.
Смешались добродетель и порок,
Иуды, звери, люди… О, пророк,
Дай насмеяться мне до смерти!

Взметнулись кони с адского помоста:
И колесницы покатились по доске-арене,
И хороводы в сомкнутой геенне
Нагромоздились в хаос Босха.

И Шестикрылый Серафим приник к моим устам,
И духи вознеслись над облаками,
И куры воскурились завитками
На зло козлам.

Заколебалась твердь и дрогнула доска.
Попадали ферзи, слоны и кони,
Цари. Так было, верно, исстари, искони…
Уже не раз, наверняка.

И ангелы в сто тридцать голосов взывали мя,
Залилось кровью небо, океаны…
Смола по рекам… Вспыхнули вулканы.
И триста солнц низвергнулось плашмя...

Шаг Командора мерно в колыбели
Считает дни небрежно, даже вскользь.
И всё закончится без нас, как началось...
Но что с того. Ведь я - не белый...