Вспышки

Бездомные стаи.
       Прогнивший барак.
Прохожие в шрамах.
       Холодная пыль.
Упавшие сваи.
       Улыбчивый враг.
Пузатые храмы.
       Забывчивый тыл.
Мысли о будущем. Мысли о прошлом.
Гадко и вычурно. Подло и тошно.

Разбитые лица.
       Бухой пешеход.
Всю прозу пропели.
       Забыли стихи.
Пустая граница.
       Густой эшафот.
Убиты шинели.
       Воспеты грехи.
Падалью, ложью, отравой и местью.
Жить одиноко — схоронены вместе.

Зажатые ложки.
            Забитые кошки.
Судьбы ослепли потухнувшей
фарой.
Завянувший лютик.
            Задрогшие люди.
Падалью, ложью, отмщеньем, отравой.
Падалью, ложью, отмщеньем, отравой...

...будем лучше жить,
проще умирать,
склабиться чужим,
нож вонзая в близких,
в сладостных мирах,
считывая списки.

            А, от водки мыча,
            повсюду кричат:

«Боже, не бойся. Смелее, сынок!
Здесь тебе все:
и шинель, и почет,
         и стрельба, и удар
                (и цветы, и венок).

(Тощая) улица, с(гнивш)а(я ро)жа —
я говорю —
вытянуть, вытерпеть смело поможет
в бою!

Нам-то сто раз обещали –
точно! верняк! хоть убейся! –
не знать репродукций ни рая,
ни ада, ни жизни, ни пенсий...»

Трепещут скрипящие шеи –
смеется набитое пузо;
вокруг долговязые змеи
объединяются в узел.

В гротеске увязло веселье,
в анафоре мечется злоба.
Внезапно фигляры
особо
синхронно седалища
съели.

            А вроде:

Жили-были. Были. Жили!
Школа,
     лица,
         детский сад.
Снова, будто бы впервые —
девяносто-нулевые —
смотрит искоса в глаза
смерти мятая коса
с автоматами и каской,
лживой подлостью-
указкой.

Вновь истощается
               крик.
Вновь переводится
               цинк.
Вновь суициды
               судьбы.
Вновь огневая
               свирель,
полупустая
               шинель
и гробы.

...И так же по улице
машины
бегают влево и вправо,
назад и вперед.
И так же ходит
в магазины
истасканный, терпкий
народ.
И так же ставятся
многоточия
в конце всякой строки.
И так же,
       и так же,
              и так же
(те, что должны пожиматься)
дерутся две тощих руки...

Становятся громче трамваи,
темнее становится ночь,
покуда бездомные стаи,
пузатые храмы
            и проч.
бледнеют на фоне
              жестокой
и гадостно-гадкой
              войны,
зеленые тянутся
              строки
бескрайне-
       бескрайней
              страны.

            Начинают придираться
            среди дум и федераций:

«...Как старый жирный ВАЗ
мы дохнем хлеще вас!»

            Фото украсили шелком.
            Выдохнул, глянул и щелкнул.

...За густой эшафот и родного врага,
умирая, живу.
Продолжается буря и злой ураган
в опустевшем хлеву.
В зазеркалье звучит омерзительный звон
в омерзевшей толпе.
Пулеметы, стрельба, череда похорон
и т.д. и т.п.


2022