ЖЕСТ

ЖЕСТ
– Сам, у себя?
– У себя, но там люди, загляните – ответила секретарша и подарила мне очаровательную улыбку. –
Я бы никому в жизни не пожелал эту улыбку принимать близко к сердцу. Да Боже упаси! Ответишь такой же и пропал человек! Она будет тебе сниься, ты будешь бредить ей, этой улыбкой, приходить по делу и без дела, будешь её видеть, будешь жить ею! Но чем ярче ты будешь чувствовать её улыбку, тем дальше она будет от тебя, потому что каждая следующая её улыбка будет говорить: «Опомнись, несчастный, это лишь ритуал, и для меня он может быть на столько же противный, на сколько тебе приятный! И улыбаясь тебе, в какой-то степени я чувствую себя проституткой, при чём бесплатной, и чем ты больше улыбаешься мне, тем быстрее мне хочется от тебя отмыть свои руки, сердце и душу мылом имеющим много хлорки! Хотя сердце и душа здесь не причём!
Кажется отвлеклись!
Хотя я, когда приходил сюда, одевал на своё лицо железную маску, чтоб ни один мускул не выдал, что мне тоже, чёрт возьми, нравилось её красное платье, бессовестно обтягивающее точёную фигуру, причёска, сегодня совсем свежая, ещё замысловатей, чем была вчера, её губы вырублены и отшлифованы самым талантливым резчиком, и её, после улыбки, сверкнувший горячей и поражающей молнией взгляд, потом со скрежетом перешедший в напускную деловитость. И я в это время думал: «Врёшь, шельма, я тоже тебе нравлюсь, может ещё больше, чем ты мне … но так мы и оставим статус кво… и заметь – я так решил. – Ни на один шаг мы не переступим взаимную вежливость»!
Сам – это первый секретарь горкома города Шахты – Казанцев Юрий Семёнович. Я заглянул и хотел тут же закрыть дверь, но он сделал жест рукой – заходи. Я зашёл и сел на стул у стены, чуть подальше от, так сказать, театра действия. В воздухе кабинета стоял чуть уловимый необычный аромат – толи табака самосада, то ли конского пота, или того и другого.
На противоположной стене стояло ряд стульев. Возле каждого стула на полу, на корточках сидели люди, немного странного вида. Шапки держали в руках. Была зима. Цыгане. Их было, кажется двенадцать человек. Видно я прервал их беседу.
Когда всё улеглось беседа возобновилась. Говорил один человек на вид, где-то от тридцати до шестидесяти лет по возрасту. Под какой-то неопределённой хламидой чувствовалась его гордая осанка и игра мышц даже в статическом состоянии.
– Начальник, ещё раз задаю вопрос – люди мы, или не люди?
– Конечно люди, спору нет ... Советская власть не делит жителей страны на людей и не людей. А в чём собственно вопрос?
– Ну если мы люди, то почему мы живем с жёнами и маленькими детьми в тридцатиградусный мороз в помещении без окон и дверей и без отопительной печки? А нас – добрая сотня. – Все сидящие то ли одобрительно то ли с возмущением молча закивали головами.
– Простите, где вы живёте? Я, вообще-то первый раз вас вижу. Не в нашем же городе?
– Как это не в вашем. Именно в вашем.
– Хм. Где же.
– На шахте Октябрьской в полуразрушенном бараке. Мы табором ехали, нас захватил мороз, вот мы и поселились.
Зашёл председатель горисполкома Синявский, имя его не помню. Он всё выслушал и вмешался в разговор.
– Это ваша проблема, мы вас не ждали и не приглашали – сказал Синявский.
– Э, начальник, мы же живём при Советской власти – возразил цыган и посмотрел на первого секретаря, как бы ожидая его согласия.
– Но вы в нашем городе не прописаны ... – возразил Синявский. Казанцев оборвал его разговор жестом руки и позвал секретаршу.
– Так, всех директоров шахт, санэпидемстанцию с главврачом, начальника УРСа, начальника УВД, прокурора и ещё ... ладно хватит. Через сорок минут всем быть на шахте Октябрьской. –  И Обратился к Синявскому –
– Вы что барак не полностью разрушили?
– Я не проследил. Не то что не проследил. Мы его оставили, чтоб жители посёлка забрали, что кому пригодится в хозяйстве. Они двери окна и кирпич из печей позабирали – остальное не успели. К весне оставили.
– Странное решение. Почему я об этом не знал?
– Да не успели поставить в известность, мы жителей выселили из барака во новь построенный дом четыре дня назад. Вы были в Москве.
– Ладно. – обращаясь к цыганам – вы подождите в вестибюле на первым этаже, через двадцать минут подойдёт автобус и поедем. – обратился ко мне – если хотите, поехали с нами. – Потом добавил –  Нет!  Не если хотите – поехали!
– Хорошо – ответил я.
Пока подъезжает автобус, я хочу порассуждать вот о чём. В стране Советов, я, посредственный художник (не удивляйтесь – все влюблённые в своё дело были посредственные, они копаются в любимом деле, и им нет времени подвигать себя на гребень волны. Они довольны тем, что делают.). Так вот – я мог свободно зайти к первому секретарю, председателю горсовета и к другим руководителям высоких рангов просто так. Если они занятые, я подождал у секретаря, или если у меня нет время, то прихожу позже, или завтра.
Совсем другое дело в капиталистической России. При царе Борисе и его сатрапах, ну, скажем таких, как Чубайс и Немцов, царство ему, пока одному, небесное.
Нужно за месяц записаться на приём, описать свой вопрос, зачем тебе нужно к мэру, а он рассмотрит и решит принимать тебя, или нет.
Я был председателем большого строительного кооператива, делал реконструкции городского драматического театра и дворца обувщиков и ни разу не смог попасть к нашему Мэру, господину Пономаренко, тоже царство ему небесное.
Но когда ему, что-то понадобилось от меня, он не позвонил мне, не пригласил, а позвал наряд милиции, чтобы меня доставили и сказал, что это его стиль работы. Так он приглашает всех. И так будет дальше пока он мэр.
Балом правит капитал! Человек, не имеющий капитала, никакого значения не имеет.Он шестерёнка огромного станка вырабатывающего сверх-материальные блага для власть имущих! И здесь ничего предосудительного нет! Войди в когорту власть имущих и пользуйся! Каким образом ты туда войдёшь – дело твоё! Извините за отступление от темы. Некоторые входили при помоши маузера и его последствия. Потом заменили на ТТ. Но это кто как может!
Когда мы подъехали к бараку, там уже были все приглашённые. Конечно это было жалкое зрелище. Покосившиеся стены ели держались на прогнивших деревянных столбиков. Штукатурка вся обсыпана. Вместо окон и дверей зияли чёрные провалы. Зашли во внутрь – а там кошмар. Цыганки сидят на своих узлах, все съёжились от мороза, посинели. Где доски пола уже сорваны, там валяются кирпичи и ещё какие-то комки грязи и в этом во всём копаются дети. Мужчины какими-то тряпками и гнилыми досками стараются закрыть окна. Зашли в комнату ( если её можно назвать комнатой) к барону. К цыганскому барону. Мужчина лет тридцати пяти, с густой чёрной бородой был одет в тулуп и сидел на перинах и подушках. Рядом скакали, греясь полуголые дети. Младший был без шапки и закрывал посиневшими ручонками уши. Главный санитарный врач спросила –
– Что же это ты, сам в тулупе, а дети голые? – Он ответил –
– Ото, если выживет, то и человеком будет. – всё что он сказал.
Казанцев предупредил не вступать в пререкания ни с цыганами, ни между собой, а попросил (именно попросил, а не приказал) – Начальнику УРСа выделить тонну картошки, сто килограмм крупы, пятьдесят килограмм постного масла и тонну сена для лошадей.
Директоров шахт попросил вставить окна и двери, отремонтировать печи и привезти угля и дров, и, желательно это сделать сегодня! – в три, четыре смены, организовать всё и работать хоть до утра.
Плюс, в ближайшие дни мужчин, а может быть и женщин, устроить на временную работу, чтоб было за что жить и расплатиться за выделенные продукты. Милицию обязать проследить за тем, чтоб люди пошли на работу, и чтоб не было воровства. Установить дежурство. Дальше они уточняли детали.
Я задержался у барона, что-то спросил, но он не ответил. Тогда я снял свою ондатровую шапку и одел её на малыша. Барон встал, еле заметно поклонился и приложил руку к сердцу. Всё.
Конечно все работы были выполнены и цыгане благополучно дожили до весны. С первыми лучами солнца они уехали. Барак на следующий день сломали бульдозерами.
Прошло лет двадцать, или больше. В стране свирепствовала перестройка. Никакая чума такого человеческого сдвига в направление к пропасти, произвести не смогла б! Всё ломали, всё крушили, виноградники, и те выкорчевали, чтоб и запаха их не осталось. Страна мучительно становилась на рельсы капитализма. А рельсы ложились на зыби!
Но весь официоз кричал, что это хорошо! Учителя и инженеры приобрели большие клетчатые сумки и стали называться челноками. Привозили из Турции и Польши барахло, потом стояли на рынке и продавали его! А все информационные каналы объясняли во всё глотки, что Борис Ельцин спас Россию. И вот она спасённая и процветающая стоит на рынке в жару и в холод и полуголодная догоняет капитализм! От заживём! Но Борис Ельцин ушёл – спросить не из кого! Его сатрапы остались, сделались олигархами, выкорчёвывают богатства российские и отправляют за бугор. Там и устраивают свои берлоги и благоустраивают их вместе с забугорными территориями. Демократия – видите ли!
Я смог организовать кооператив строительный с художественно архитектурным уклоном. Как – расскажу, может быть другим разом. У меня работало 230 – 250 человек. По разному, в разное время. Ещё из Советских времён был задел на работу. И люди кормились.
Правда, в конце концов, они меня отблагодарили так, что не дай господи ни кому такой благодарности! Но есть пословица –  «Не делай хорошо, чтоб не было плохо». Ладно. Проехали.
Где-то года через два существования моего кооператорства, ко мне пришёл цыган и заказал окна с арками. Он строил домину. Работа нам была нужна. Мы её выполнили и получили деньги. Через пол года он пришёл опять, на первый взгляд, со странной просьбой. Они, цыгане, в какой-то организации делали сварочные и лудильные работы. Наработали тысяч на восемьдесят, до девальвации рубля. Деньги! Но организация оплатить им не может – нет фондов на заработную плату. Да и с наличкой во всей стране было плохо.
Им предложили найти организацию, куда бы можно было перечислить деньги. Я согласился, но сказал, что нужно будет выплатить все налоги и моя организация возьмёт два процента за услугу. Составили формы 2, подписали их и деньги перечислили на счёт моего предприятия.
Но уже на следующий день в общем зале, что одновременно выполнял и функции приёмной собралось человек сорок цыган. Больше женщин с детьми, чем мужчин. Я ещё не успел зайти к себе – они требовали деньги. Сейчас! При чём, всю перечисленную сумму, без никаких вычетов. Галдёж был неописуемый. Цыганки подбегали ко мне, снимали обувь и тыкали мне под нос протёртые подошвы. –
 – Такие как ты – кричали – довели их до подобной жизни!
Какая-то цыганка швырнула мне варёную картошку – дескать вот так они питаются, без капельки масла, а я забираю их деньги. Я пытался объяснить, что деньги нужно получить в банке. Не тут-то было! Отдай нам сейчас, а потом как хочешь, получай, или не получай их из банка.
Дело принимало плохой оборот. Мои рабочие, «спасибо» им за это – стояли во дворе, смеялись и ожидали чем дело кончится.
Я позвонил в милицию. В вкратце объяснил в чём дело. Там ответили – знал с кем связываться, выкручивайся сам. Вот если тебя покалечат, тогда мы примем меры.
Вдруг всё как-то сразу затихло. Цыганский барон! Придёт цыганский барон он тебе покажет!
Поднялся по лестнице спокойно подтянутый, в летах, уже с седой бородой мужчина. Как будто бы взгляд разумный. Я пытаюсь ему объяснить ситуацию. Он меня не дослушал и растянулся в улыбке. Спрашивает –
– Мил человек, не ты ли давно в бараке одел на моего сына свою шапку? –  Всматриваюсь, узнаю.
– Да, я – говорю. Он подаёт мне руку и крепко жмёт. А вот и тот сорванец и показывает на молодого самого крикливого красивого цыгана. И добавляет –
– Мы квиты! Долг платежом красен. Так, цыгане, все домой. – Стало очень тихо и все постепенно вышли. Вышел и барон больше не проронив ни слова.
Конечно, я по своей инициативе постепенно расплатился с цыганами, но уже по всем правилам бухгалтерского искусства. Со всеми вычетами.
Когда цыгане ушли, ко мне подошли мои мужики.
–  Вот видите – говорят – всё обошлось, но если бы что, мы бы вас в обиду не дали.
– Спасибо ребята – иронично ответил я им. А сам подумал – «Так ведь капитализм, – деньги на первом месте, человек на последнем – чего же ты хотел?»! Даже если вы пишете письмо то в адресе: первое – страна, второе – область, третее – город, четвёртое – улица, пятое – номер дома, шестое – номер квартиры, и лишь на седьмом месте какой-то там Адам Адамович Адамов – букашка, что ползает в этой квартире. Вот цена человека, для человека. В, так называемом, капиталистическом обществе … Но, я не против – дерзайте, кто может!