на фоне заката

кода скала падает в пропасть -
наш смех достигает горних ушей.
настигнутые, мы свирепеем,
артачимся, забываем все прошлые обиды.
наше нельзя - это наше убывание на фоне заката.
только убывая, мы приближаемся к своим шагам,
и распростертые, мы вдыхаем пургу начинаний.
сотворенное сочленяется с бывшим,
сумерки впитывают настоящее, как губка,
и одеревенелые льются к нам в руки стога мартовских
оледенений. скоро придет тоска - она заполнит собою
и колени, и ржавые осины,
и пришедшие не будут спать - они будут доискиваться того
вечного металла, что хоронит зыбь,
что зачинает паству внутри.
скорбным железом обозначено чудище,
тлетворная роса обжигает ладони,
и я прихожу к своей тоске,
и смиренно потчую ее далью .
господняя тоска набирает обороты,
я смиряюсь пред твоим сором, изба,
и мертвые волокна опутывают мой глаз и мой язык.
только через лес лежит путь  в воду,
черная вода ждет быть испитой, рухнувшее
небо черствеет, наклоны избы тяготеют к крысам.
мошна полна всяческих вещей - и до нее
не дотянуться перстами, застрявшими в зыби.
только падшая листва очерчивает тот круг,
в котором все происходит.
я сочиняю свою собственную руку,
тянущуюся к молчанию - и она падает,
как черствый хлеб, мне на колени.
я забываю, зачем я сюда пришел - ведь я сделан из стекла!
и мое пророческое забвение уже достигает цели.