Продавщица автолавки

Дом стоит под яром косо,
Сени, ставни, пять око’н.
Лавка едет на колёсах.
Мне – селёдки и батон.

Лавку псы сопровождая,
Во всю глотку голосят.
В лавке баба молодая,
Лет, наверно, пятьдесят.

«Залудила бы им глотки», -
Баба в ухо мне кричит.
Я ей: «Это… три селёдки».
Баба: «Да она горчит».

«Ну тогда давай – четыре,
Я с горчинкою люблю».
У меня на шее чирей,
Харкнул, выплюнул соплю.

И сказал культурно: «В гости
Хоть бы раз зашла ко мне».
Баба: «Эти грёзы брось ты,
Чтоб со мной наедине…»

А сама глядит с улыбкой
И вздохнула тихо: «Ох».
Так, в кошёлку сунул рыбку,
Пнул собаку: «Пустобрёх».

И побрёл к кривому дому,
Долговяз и кадыкаст,
Думая: «Даст молодому…
Ну а мне она не даст».

Завернул за загородку.
Вон, уехал фаэтон.
Грустно чистил я селёдку,
Резал медленно батон.

Вечером натёр ключицу
И курил у поддувал.
Вдруг увидел продавщицу
На пороге.
«В гости звал?»

Ух ты!
Я на стол – селёдку,
Свежий костромской батон,
Клюковку, бутылку водки
И домашний мой хамон.

Свинка в стайке завизжала,
Засыпа’ло снегом двор.
Ты потом со мной лежала
И курила «Беломор»,

Бормоча «Дала папуле».
Так бывало испокон…
Быстро рядышком уснули.
Сени, ставни, пять око’н.