Ктулху

Князь хрущёвки, король чердака
На его кухне горит газ, совсем как встарь.
Из окна он видит, как спит река,
И на мосту Блохина - сквозь снегопад - фонарь.

Также он видит сидящих на льду
Рыбаков и их улов,
Звенит трамвай, повернув на углу,
С Успенской горки - звон колоколов.

Вечер близок, но ещё не настал,
Готовит ужин себе он под "Джудас Прист",
Его сменит какой-то металл,
А может, джаз или даже Ференц Лист.

Иногда он посещает спортзал,
Или клуб, он там свой среди своих,
Жизнь один большой ритуал
Друзья нагрянут, притащат чувих.

Выпьют водки, обсудят хоккей,
Она останется с ним, как и в прошлый раз.
Они посмотрят концертник Мирей,
Потом его пижама и его матрас.

Она уснёт, уткнувшись в плечо,
Встанет рано, рванёт на вокзал,
Он слишком отсюда, чтобы что-то ещё
Он ей об этом ещё год назад сказал.

Не оплот, не глыба, лишь веха в судьбе,
Не муж, не парень и подавно не жених.
Но словно Ктулху, он тянет к себе,
Оставаясь всегда при своих.

Он так привык стоять на своём,
Всё повторится в её выходной,
Он неизменен всегда и во всём,
Снег за окном идёт сплошной пеленой.