Дивный новый мир и изменённое сознание

Философия сама по себе нередко является нам как изменяющий сознание опыт, новая версия восприятия нашей Вселенной, иногда настолько радикальная, что становится потенциально опасной. Таким образом, философия может рассматриваться как психоактивная субстанция, тогда как роль самих психоактивных веществ в философии не очевидна.

«[Мы] предполагаем, что ячмень [растущий на Рарийской равнине] был источником спорыньи, содержащей […] растворимые галлюциногенные алкалоиды. Знаменитая Рарийская равнина располагалась неподалеку от Элевсина. Это и впрямь могло привести к выбору Элевсина в качестве места для храма Деметры… – говорится в диалоге «Федр» Платона -  Мы вместе со счастливым сонмом видели блаженное зрелище, одни — следуя за Зевсом, а другие — за кем-нибудь другим из богов, и приобщались к таинствам, которые можно по праву назвать самыми блаженными из тех, которые мы совершали […] Допущенные к видениям непорочным, простым, неколебимым мы созерцали их в свете чистом, чистые сами и ещё не отмеченные, словно надгробием, той оболочкой, которую мы теперь называем телом и которую не можем сбросить, как улитка — свой домик».

В 392 г. н. э. Элевсинские храмы были закрыты по указу римского императора Феодосия I, бывшего христианином. С этого начинаются Тёмные века, и «сияние светской мысли» возвратится лишь в эпоху Ренессанса, и, затем, Просвещения. Иммануил Кант (1724–1804) вспоминает забытую идею в своем антихристианском эссе «Что такое просвещение?» (1784). Помимо этого, он написал также книгу об известном визионере Эммануиле Сведенборге (1688–1772), хотя сам немецкий философ по видимому не испытал в своей жизни мистического озарения, подобного тому, что довелось испытать Платону.

Последователь учения Канта, Артур Шопенгауэр, хотя не курил кальян с добавлением гашиша ради интеллектуального удовольствия или достижения, говоря современным языком, «инсайта», но, однако, применял другие вещества для этих целей: «С помощью вина или опиума мы можем обострить и существенно повысить наши умственные способности, но как только необходимая доза таких стимуляторов будет превышена, эффект станет совершенно противоположным…». Дают ли галлюциногены возможность испытать «озарение» или нет - вопрос, конечно, требующий обстоятельного исследования, - по крайней мере, в том, что они «подстёгивают» разум и творческие способности, Шопенгауэр нисколько не сомневался (ведь и йоги с их нирваной, как известно, тоже «не безгрешны»). Он утверждал, что мистическое понимание начинается там, где заканчивается рациональное сознание.

Ницше был профессором философии в Базельском университете со сравнительно раннего возраста — с 24 лет. Взяв труды Шопенгауэра за основу, он начал свою философскую карьеру, написав в «Дионисийском мировоззрении»: «Лишь в двух состояниях человек достигает восторженного осознания реальности, а именно во время сна или наркотического опьянения». Говоря о своем «вдохновении» он утверждает, что слышит громоподобные божественные голоса, заявляя о себе как о «последователе Диониса».

«Дикие ночные пляски вакхантов, участников оргий, их исступленные крики, кровавые жертвы, которые растерзывались живьем, одуряющая музыка... —  переряженные в звериные шкуры, в масках, изображающих лесных духов, спутников Диониса, они предавались всевозможным неистовствам, чтобы привести себя в состояние экстаза…» - так описывает ритуал посвящённый этому богу С. Н. Трубецкой в книге «Курс истории древней философии».

Но, возможно ли достичь единения с «высшими существами» другими способами, ну, например, время от времени принимая опиум?

Нравственность Ницше (или отсутствие таковой) воплощена в названии его позднего труда «По ту сторону добра и зла». На место христианского Бога и его морали он ставит свой идеал будущей дионисийской эпохи и сверхчеловека. Автор первого подробного предисловия к переводу Ницше на английский А. Р. Ораж, пишет о том, что: «…понадобятся новые формы сознания, о чем всегда заявляли мистики .., разница между человеком и сверхчеловеком будет состоять в обладании ими». - И Ницше был определенно знаком с этими «новыми формами сознания».

В августе 1884 года, когда философ сочетал хлорал-гидрат с бромидом калия, его подруга Реза фон Ширнхофер планировала навестить его в местечке Зильс-Мария в Швейцарии. После отсутствия в течении полутора дней, она рискнула зайти в его дом, и была отведена в гостиную: «Пока я в ожидании стояла у стола, справа открылась дверь в смежную комнату, и появился Ницше. На его бледном лице застыло рассеянное выражение, он устало прислонился к косяку полуоткрытой двери и сразу же начал рассказывать о тяготах своего нестерпимого недуга: стоило лишь ему закрыть глаза, как появлялось множество экзотических цветов, завивающихся и сплетающихся между собой, непрерывно растущих и меняющих свою форму.»…

Опытом использования мескалина, психоактивного алкалоида извлеченного из кактуса пейота (Мексика), с Олдосом Хаксли поделился Алистер Кроули. В результате появился первый психоделический бестселлер «Врата восприятия». Употребляющий галлюциногены индивидуум «обнаруживает,  - писал Хаксли - что большинство причин, по которым он обычно готов был действовать и страдать, теперь глубоко неинтересны. Его нельзя ими беспокоить, поскольку есть нечто лучшее, о чём можно думать…».

Жан-Поля Сартра, представителя французского экзистенциализма, вдохновило на изучение философии чтение Анри Бергсона. Сартр решился принять мескалин в 1935 г., чтобы улучшить своё понимание сознания, а также надеясь обрести вдохновение. Эксперимент был описан в эссе «Воображение: психологическая критика» и привел к созданию принесшего ему известность романа «Тошнота» (1938 г.), наполненного необычными образами. Вот что написал он о своих ощущениях: «Я впервые принял мескалин в полуосвещённой комнате, где все предметы меняли форму в зависимости от реальной перспективы. Там на вешалке висел зонт, и я принял его за стервятника. Ткань зонта выглядела как крылья, которые переходили в шею и нечто напоминающее клюв. Когда я покинул помещение, видения не прекратились. Я принял встреченного мной мужчину за жабу, скачущую по улице. И наконец, когда я вернулся в Руан, я принял туфлю Бивер за огромную жирную муху. Впоследствии пришло осознание, что это состояние приведет меня — и я не мог представить, почему — к хроническому галлюциногенному психозу.»

Но, время «одиночек» прошло и с какого то момента этот процесс был поставлен на поток.

«Гуру «психоделической революции» Тимоти Лири – пишет Даниэль Эстулин в книге «Тавистокский институт» - впервые узнал о галлюциногенах в 1957 году из статьи в журнале «Life» и вскоре подписал контракт с ЦРУ. В 1977 году на сборище «пионеров ЛСД» Лири открыто признался: «Успехом всей своей жизни я обязан дальновидности ЦРУ».

Эксперименты, имевшие разные кодовые наименования, проводились более чем в восьмидесяти университетах и невольно способствовали популяризации ЛСД. Тысячи студентов использовались в роли подопытных морских свинок. Вскоре эти студенты научились синтезировать наркотики своими силами.

Начиная с 1962 года Национальный институт оборонных исследований при корпорации RAND, расположенный в Санта-Монике, также приступил к четырехлетней программе исследований с использованием вызываемого ЛСД, мескалином и марихуаной психоза в качестве инструмента психиатрической диагностики.
…Длинные волосы и сандалии, общины свободной любви, макробиотическая диета, либеральный образ жизни — всё это было придумано и разработано в начале XX века и еще до 1920 года прошло тщательные испытания в рамках всевозможных экспериментов, связанных с теориями Франкфуртской школы и нью-эйдж. Социальные архитекторы, формировавшие общество шестидесятников, попросту воспользовались уже готовыми материалами, но сделали шаг вперед, переступив грань разума и ввергнув общество в мир супернаркотиков, которые стали применяться для модификации поведения и контроля над сознанием…».