Поющая девушка - вечный образ

Ну что ж, начинаем борьбу против гламурных трактовок, мешающих понять символистов. Начнем с образа поющей девушки. Гламурная версия о ней - любовь. Мифологическая - обман.
 Музы поют в тишине - о том поведал нам Пушкин в посвящении Дельвигу:
  В уединении ты счастлив: ты поэт.
  Наперснику богов не страшны бури злые:
  Над ним их промысел высокий и святой;
  Его баюкают камены молодые
  И с перстом на устах хранят его покой.
  О милый друг, и мне богини песнопенья
   Еще в младенческую грудь
   Влияли искру вдохновенья
   И тайный указали путь:
   Я лирных звуков наслажденья
   Младенцем чувствовать умел,
   И лира стала мой удел.
  И в стихотворении 'Я помню чудное мгновенье' только в 'Тиши, во мраке заточенья' возможно 'мимолетное виденье' с нежным голосом. Есть гламурная трактовка этого стихотворения: любовь к А.П.Керн. В салонах камерной музыки, на вечерах романсов эта трактовка умиляет, волнует сердца слушателей. Ведущий рассказывает историю взаимоотношений жены коменданта и великого поэта, уверяя в своей искренности. Однако поэты часто писали о богинях и посвящали эти стихи земным женщинам, гламурная трактовка в таких случаях неполна. Даже в случае Пушкина, который отдал гламуру немалую дань.
  Образ поющей девушки, образ божественной красоты души девушки, ее ангельского голоса, встречается и в лирике, и в прозе М.Ю. Лермонтова, переходит из одного в другое произведение, совершенствуясь, завораживая в тех же салонах слушательниц - молодых девушек и взрослых дам. Лермонтов, возвращаясь к семейной легенде, образу феи - не богини, а просто королевы фей, часто давал ее образ и, следуя традиции, посвящал лирические произведения своим возлюбленным. Так, в стихотворении 'Она не гордой красотою...' 1832 года, когда умер отец, представитель рода Лермонтов, автор подчеркивает красоту девушки, умеющую очаровывать не красотой стана своего: 'И стан ее - не стан богини', не личиком прелестным, а своей 'чудной простотой', ее 'улыбки, речи и черты /// Так полны жизни, вдохновенья', что любовь живых юношей она способна легко заполучить. Но самое главное, что греет душу, оставляет без ума молодого, пылкого восемнадцатилетнего юноши, это нежный и чистый голос девушки: 'Но голос душу проникает, как вспоминанье лучших дней'. Романтический стих - написан ретроспекцией - юноша в романтизме - старик, его воспоминания - молодость. Его муза - не земная женщина, фея, муза. И не святыня.
  Задание1. Найдите в стихотворении черты феи. Сопоставьте со 130-м сонетом Шекспира. Почему разница в порядке слов первых двух слов делает из земной женщины богиню?
  Она не гордой красотою
  Прельщает юношей живых,
  Она не водит за собою
  Толпу вздыхателей немых.
  И стан ее не стан богини,
  И грудь волною не встает,
  И в ней никто своей святыни,
  Припав к земле, не признает.
  Однако все ее движенья,
  Улыбки, речи и черты
  Так полны жизни, вдохновенья,
  Так полны чудной простоты.
  Но голос в душу проникает,
  Как вспоминанье лучших дней,
  И сердце любит и страдает,
  Почти стыдясь любви своей.
  (М.Лермонтов)
 
  Ее глаза на звезды не похожи
  Нельзя уста кораллами назвать,
  Не белоснежна плеч открытых кожа,
  И черной проволокой вьется прядь.
  С дамасской розой, алой или белой,
  Нельзя сравнить оттенок этих щек.
  А тело пахнет так, как пахнет тело,
  Не как фиалки нежный лепесток.
  Ты не найдешь в ней совершенных линий,
  Особенного света на челе.
  Не знаю я, как шествуют богини,
  Но милая ступает по земле.
  И все ж она уступит тем едва ли,
  Кого в сравненьях пышных оболгали.
  Шекспир. 130 сонет. Перевод С.Маршака
  Образ поющей девушки сохраняется в последующих стихотворениях Лермонтова, возлюбленным. Автор не указывает, к кому именно обращено его произведение, можно лишь предполагать и догадываться, так как поэт не дает точные портреты своих возлюбленных, не указывает черты их лица, он создает образы, каждый из которых уникален и по-своему красив, но всех девушке объединяет завораживающей красоты голос. 'Она поет, и звуки тают...' 1837-1838 гг., девушка купила молодого человека, дворянина своей песней, способной растворить все окружающие звуки и оставить лишь свой голос.
  В произведении 'Мцыри' М.Ю. Лермонтов создает дважды образ поющей девушки. Мцыри, до того с риском для жизни спускавшийся к роднику, видит, как идет к воде, легко и плавно, молодая грузинка, он удивлен ее грациозности. Ее шаги сопровождаются песней, которую герой слышит теперь каждый раз в сумраке ночном: 'Но в мысль она мне залегла, /// И мне, лишь сумрак настает, /// Незримый дух ее поет'. И опять двоемирие - реальная песня подхватывается незримым духом. Герой, подобно самому автору, влюбляется в песню, в 'грузинки голос молодой, /// Так безыскусственно живой, /// Так сладко вольный'. И теперь нотки ее голоса, ее песня всегда будут рядом с Мцыри, она станет эталоном красоты для юноши, и никогда он не забудет образ поющей грузинки, скользящей 'меж камней, /// Смеясь неловкости своей'. Его борьба - не пойти за ней сродни борьбе привязанного к палубе Одиссея, рвущегося к сиренам. Образ поющей девушки манящий, он нереальный, у Лермонтова она - золотая рыбка: "Дитя мое, Останься здесь со мной: В воде привольное житье И холод и покой. * Я созову моих сестер: Мы пляской круговой Развеселим туманный взор И дух усталый твой. * Усни, постель твоя мягка, Прозрачен твой покров. Пройдут года, пройдут века Под говор чудных снов. * О милый мой! не утаю, Что я тебя люблю, Люблю как вольную струю, Люблю как жизнь мою..." (М.Ю.Лермонтов. Мцыри)
  В мотив 'Казачьей колыбельной песни' 1838 года М.Ю. Лермонтова входит голос матери, которая через песню учит свое дитя жизни, вкладывает в каждое слово безграничную любовь: 'Богатырь ты будешь с виду и казак душой', 'Сам узнаешь, будет время, бранное житье' 'спи, малютка, будь спокоен, баюшки-баю'. Рефрен 'баюшки-баю' успокаивает, усыпляет ребенка, который с трепетом слушает нежный для каждого дитя голос своей мамы. Мать - образ поющей женщины. Эта песня - напутствие, воспитание воина перекликается с песней девушки из 'Беглеца':
  И слышит песню старины...
  И стал Гарун бледней луны:
 
  Месяц плывет
  Тих и спокоен,
  А юноша воин
  На битву идет.
  Ружье заряжает джигит,
  А дева ему говорит:
  Мой милый, смелее
  Вверяйся ты року,
  Молися востоку,
  Будь верен пророку,
  Будь славе вернее.
  Своим изменивший
  Изменой кровавой,
  Врага не сразивши,
  Погибнет без славы,
  Дожди его ран не обмоют,
  И звери костей не зароют.
  Месяц плывет
  И тих и спокоен,
  А юноша воин
  На битву идет.
 
  Главой поникнув, с быстротою
  Гарун свой продолжает путь,
  И крупная слеза порою
  С ресницы падает на грудь...
  (Беглец. М.Лермонтов)
 
  Родные всё места' и 'странная тоска теснит уж грудь мою; Я думаю об ней, я плачу и люблю' - пишет Лермонтов стихотворении 'Как часто, пестрою толпою окружен...'.
  В 'Герое нашего времени' в главе 'Тамань', в своих записях Печорин пишет об ундине. Таким образом, и здесь встречается образ поющей девушки. Волшебная песня ундины, 'напев старинный' заставили главного героя слушать с замершим сердцем, он был поражен чистотой голоса 'настоящей русалки'. Григорий Александрович 'запомнил эту песню от слова до слова', настолько песня ундины покорила его и заставила влюбиться в исполнительницу. Но гибельность ее сродни гибельности Сирены, сладкозвучного чудовища. 'Почему же зло так привлекательно?' спросит в другом месте романа Печорин. Хотя эта фраза по праву принадлежит именно этой ситуации.
  В стихотворении 'Как часто, пестрою толпою окружен...' лирический герой представляет мнение автора: он презирает 'красавиц городских', пустых и с 'давно бестрепетными руками'.
   Он не жаждет видеть рядом с собой глупую красавицу, Лермонтов желает слышать песни нежного, чистого голоска любимой ли, матери ли: 'Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея, /// Про любовь мне сладкий голос пел' - пишет автор в стихотворении 'Выхожу один я на дорогу...'. Может быть, феи... Как знать.
  Образ поющей девушки передается из одного любовного стихотворения Лермонтова в другое. 'Из-под таинственной холодной полумаски...' 1841 года М.Ю. Лермонтов вновь создает образ поющей девушки: 'Звучал мне голос твой отрадный, как мечта'.
  Из-под таинственной, холодной полумаски
  Звучал мне голос твой отрадный, как мечта.
  Светили мне твои пленительные глазки
  И улыбалися лукавые уста.
  Сквозь дымку легкую заметил я невольно
  И девственных ланит, и шеи белизну.
  Счастливец! видел я и локон своевольный,
  Родных кудрей покинувший волну!..
  И создал я тогда в моем воображенье
  По легким признакам красавицу мою;
  И с той поры бесплотное виденье
  Ношу в душе моей, ласкаю и люблю.
  И все мне кажется: живые эти речи
  В года минувшие слыхал когда-то я;
  И кто-то шепчет мне, что после этой встречи
  Мы вновь увидимся, как старые друзья.
  Образ поющей бесплотной девушки становится вечным благодаря произведениям А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова. Он и переходит в лирику А.А. Блока. В лирике Лермонтова голос девушки был добавлением ко всем ее чертам, дополнительной характеристикой или отдаленным понятием, о котором мечтал поэт. В лирике Блока голос девушки стал одним из основных мотивов, он посвящал целые стихотворения 'поющей девушке'.
  Стихотворение А.А. Блока 'Девушка пела в церковном хоре...', написано в 1905 году. Девушка, поющая в 'церковном хоре', говорит мучительно горькую правду: об 'усталых в чужом краю', о 'забывших радость свою'. Это стихотворение посвящено потерями во времена русско-японской войны, где многие 'дети русской земли' оказались в плену, ранены и убиты. Возможно, имеется ввиду сражение 14-15 мая того же 1905 года, и это было незадолго до окончательного поражения России в Русско-японской войне. Поражение предугадано местоимением 'никто'. Девушка пела в церкви, по гламурной версии, молилась за жизни своих родных не по крови, а по земле людей. Она не одна, используется прием синекдохи, Блок под одной 'девушкой' подразумевает тысячи женщин, молящихся за жизни воюющих и горюющих о потерях близких. Автор не называет имени девушки, не говорит, кто именно стоял в церкви, была ли она переполненной или лишь несколько человек, он лишь использует местоимения 'ее', 'всем', 'всех', 'каждый', 'никто', ребенок же, воплощение Христа, предсказывает всем одинаково горькие судьбы. Это совершенно противоположное мнение: 'плакал ребенок о том, что никто не придет назад'. Люди, стоящие в церкви, обращаются к Богу за помощью, за поддержкой, каждый из них стоит и слушает церковный хор, но о том ли поет реальный церковный хор? Что для той девушки радость, радость ли для прихожан? Скорее всего, она имеет ввиду рай, куда попали моряки, выйдя в море (мор, мертвое)?
   Можно ли такое пение представить во время службы, проходящей по строгим канонам православной церкви: 'так пел ее голос, летящий в купол'? И все-таки настроение радости почувствовали все. Молитвы просящих словно были услышаны, кто-то посылает им луч надежды, а это обманщица-ундина завлекает невозможной надеждой: 'и всем казалось, что на чужбине усталые люди светлую жизнь себе обрели', 'что радость будет'. 'И голос был сладок, и луч был тонок' - все, казалось бы, наладилось сейчас, в сию минуту, но у врат божьих видел приходящих в рай моряков и горевал, как горевали люди, утратившие своих близких. Образ поющей девушки в церковном хоре в гламурной интерпретации объединяет тысячи людей, молящихся за жизни родных, теперь это песня, ее исполняют в церковной хоре. Но гламурный образ развеивается, когда мы видим реальную подоплеку этого стиха.
  В лирической поэме 'Соловьиный сад' А.А. Блок сохранил образ поющей девушки. Здесь он представлен призрачной мечтой о счастье, которое лирический герой желает обменять, хочет избавиться от обременительного и тяжелого ручного ежедневного труда, добычи камня. Сначала лирический герой боялся зайти в им выдуманный мир, он лишь проходил мимо соловьиного сада и наслаждался 'напевом неизвестным', он полюбил 'недоступность ограды', ее загадку, но после смело зашел в мир беззаботного счастья и таинственной любви, где нет места 'жизни проклятья' и нечеловеческого труда. Читатель может подумать, будто герой действительно наконец обрел тихое счастье и покой, но нет, Блок возвращает читателя в реальность эпитетами 'синяя муть', 'знойная мгла'. Герой не желает возвращаться в мир, полный боли, он жаждет остаться здесь, в призрачном мире, где ему тепло на душе, 'соловьиный сад' с прекрасной песней девушки подобно сиренам, одурманивающей разум моряков и тянущим их в 'райское место' - на дно: 'Сладкой песнью меня оглушили, взяли душу мою соловьи', 'Чуждый край незнакомого счастья мне открыли объятия те' - чудесный голос 'сирены' погружал лирического героя в 'мечту', как сирены погружают своих жертв в воду и больше никогда не возвращают, отрезают от мира и от прежних знакомых: 'Я забыл о пути каменистом, о товарище бедном моем', 'Пусть укрыла от дольнего горя утонувшая в розах стена'. Море, для символистов мор, умер, место, где по древним поверьям умирает солнце, вечно бушующая стихия, возвращает героя в суровую реальность: 'Рокот волн до меня донесла... Вдруг - виденье: большая дорога и усталая поступь осла...'. Противопоставление жесткой реальности и мира-мечты - главная тема стихотворения, где голос поющей девушки в соловьином саду становится мостом, по которому герой мечется между двумя мирами: сладким и горьким. Он возвращается, как возвращается с того берега лирический герой блоковской 'Незнакомки'. Это странное спасение от оазиса счастья везде связано с отрезвлением.
  Сам автор стихотворения охарактеризовал незнакомку как 'дьявольский сплав из многих миров' - гностическая София.
  Образ поющей девушки становится вечным для лирики Блока, он позволяет говорить автору о проблемах, он другой, не такой, как у Лермонтова. Образ поющей девушки Блока - надежда на лучшее.
  'Цыганский романс' А.А. Галича название стихотворения помогает нам определить лирический настрой произведения. А.А. Галич за основу своего произведения берет 'девчонку', поющая девушка у Блока, и 'бога' - это сам А.А. Блок. Фамилия поэта и герой рифмуются, что помогает читателю 'расшифровать' смыслы, и без того явственные, однако в конце Галич отходит от своей манеры загадывать загадки и называет Блока по имени. Галич показывает два мира: гнилой, мертвый мир кабака и мир провинциальной незнакомки, которая поет про тот берег, где те же корабли, то же море, что и в поэзии Блока. Именно запредельную реальность показывал Блок в поэме 'Соловьиный сад' и стихотворении 'Девушка пела в церковном хоре...', гармонию, утраченную этим миром. Галич сопоставляет несопоставимые понятия: 'бог' и 'мертвая', 'бог' и 'пьяный в дугу', он использует сниженную, разговорную и просторечную лексику: 'ёлочки-мочалочки', 'папаня', 'попойка', 'башка', 'сволочь', 'цукали' и другие, таким образом показывая весомую разницу миров. Гнилой мир - мир непонимания, мир, где от А.А. Блока отвернулись близкие ему люди, как не захотели петь 'цыгане' для 'бога', но таков мир живых. Мир запредельный - песня 'девчонки' про 'сумерки, и про зори, и про милых, ушедших в море...' - а вернутся ли они назад? 'Девчонка' - это образ поющей девушки-ундины в произведениях Блока. Галич использует сравнение именно с ней, с той, кто смог очаровать Блока в трудный момент его жизни, та самая, которая приблизила героя 'Соловьиного сада' к разгадкам вселенной, в мир счастья. Галич воспроизводит ситуацию, где он мог бы ее видеть - у него очень конкретная провинциалка - с Охты.
  Как сказать, может, именно она и погубила Блока - 'бога', ищущего ее как 12-й эон, должный замкнуть плерому и вернуть гармонию миру. В мертвом мире он был подавлен: 'Бог с поникшей головой горбил плечи зябко'. В благодарность за гибель-спасение (ох уж эта диалектика!) Блок-'бог' делает вечной 'девчонку', образ поющей девушки становится на века закрепленным в его лирики, он становится бессмертным.
 
  Итак, вечный образ поющей девушки (поющих девушек) встречается у Пушкина в 'Евгении Онегине' у Лермонтова - ундина в 'Герое нашего времени', сладкий поющий голос - в стихотворении 'Выхожу один я на дорогу', песня возлюбленной в 'Беглеце'. Пела Наташа Ростова в 'Войне и мире'. Этот пленительный образ перешел к Блоку, к Галичу Образ поющей стал вечным, в 20 веке он выразился у Блока в 'Соловьином саде', стихотворении 'Девушка пела в церковном хоре', далее у Галича в 'Цыганском романсе'. Гламурные трактовки указывают на любовь к земным женщинам, однако так ли это? Может быть это о Любови Александровне Дельмас, испанской цыганке? Она- цыганка, которая не будет с ним, если у него уже нет денег. А та, что осталась, кто? Простая провинциалка, возможно, Галич видел в ней кого-то из своих коллег-бардов, а уже не сладкозвучную сирену, заманивающую в далекие мистические миры. Мы знаем сладкоголосых Сирен, коварных русалок и девушек-бардов. Представители двоемирия поют, простые девушки - тоже.