Гроза надо мной пролетала нередко...

Первый раз я увидела его на почте. Он, получив гонорар, отошел от кассы, а кассир, обращаясь к своей напарнице, тихо сказала: "Ты знаешь кто это? Это поэт Борис Укачин". Вскоре выяснилось, что живет он в соседнем доме. Через некоторое время мы познакомились, и он частенько стал звонить или останавливать меня на улице, неизменно начиная разговор одной и той же фразой, умилявшей меня: "Хочу с тобой поговорить не как с женщиной, а как с поэтом..."
Его рассказы были интересны и остроумны: он знал многих известных поэтов лично, дружил с Николаем Рубцовым. Иногда я записывала в своем дневнике эти разговоры.
Есть, например, запись от 12.12.1998. В тот день, выбегая на работу, я встретила Бориса Укачина во дворе дома. Он, видимо, обрадованный тем, что нашел собеседника, вызвался проводить меня до здания правительства, куда я направлялась. На улице было очень красиво: с неба крупными хлопьями медленно падал снег, стояла торжественная тишина. Потрясающая чистота и белизна этого утра настраивали душу на лирический лад. Наверное, поэтому Борис Укачинович заговорил о быстротечности человеческого бытия и о том, что в повседневной суете мы не ценим многих моментов жизни: "Давно уже нет Коли Рубцова. Теперь я жалею, что не сохранил его писем и телеграмм, даже не посчитал нужным это сделать. А ведь мы дружили. Он приезжал ко мне в гости. Здесь написал свое знаменитое стихотворение "Шумит Катунь"... Укачин вздохнул и замолчал. Молчала и я, вспоминая про себя пронзительные укачинские строки, написанные на смерть друга:

Эта горькая весть разминулась со мной,
И провел я весь день, не грустя, не скорбя,
Потому что не знал я, что шар наш земной
Продолжает кружиться – уже без тебя.

Помнишь - мы по Алтаю бродили с тобой.
– Что за силища дивная в этой волне! –
Ты сказал о Катуни моей голубой,
И не скрою, что это понравилось мне.

Полюбилась тебе наших гор тишина.
– Я еще непременно приеду сюда!.. –
Заверял ты меня, и твоя ли вина,
Что теперь не приедешь уже никогда.

И не верится мне, что с тобою вдвоем
На земле, где ты голову гордо носил,
Мы уже никогда-никогда не споем:
"И архангельский дождик
На меня моросил".

Тогда я не знала, что через 5 лет (25.12.2003) года Бориса Укачиновича не станет. Узнав, что поэт умер, я, скорбя, решила перечитать его стихи. Первое, что бросилось в глаза, была дата на книге «Календарь души», которую он когда-то мне подарил – 24 декабря (1998 года): именно 24 декабря стал последним днем жизни поэта (его не стало в ночь с 24 на 25 декабря). На той же странице была приписка "С Новым Годом!" – поэт из небытия еще раз поздравил меня с наступающим годом... 
Надо признаться, что мои отношения с писателями не всегда складывались безоблачно, но Бориса Укачиновича это замечание не касается – он умел радоваться чужим успехам, не завидуя и не чиня препятствий. «Мне понравились твои четверостишия!» - радостно сказал поэт, когда я впервые опубликовала афоризмы. А позже, встретив меня, заверял, что книга стала настольной. Это и понятно: сам Борис Укачин тоже писал четверостишия и двустишия, называя их «стихами с кулак». Некоторые я помню наизусть:

Твори добро, не требуя награды,
Не тем прекрасны добрые дела:
Всю жизнь свою иголка шьёт – и рада,
Хотя сама останется гола.

Это образное стихотворение – философия самого поэта: семья Укачиных жила скромно, как все вокруг. И хоронили его из маленькой скромной квартиры хрущевской пятиэтажки, потому что главным в его жизни было другое:

Присуще небу – высоким быть,
Присуще горам – высокими быть.
А что присуще тебе, Человек?
Тебе присуще высоким жить!

Жить высокими стремлениями и большими делами - это завет поэта всем нам, тем, кто живёт…

P.S.
Одно из самых известных стихотворений Бориса Укачина:
 
Я — горного кедра колючая ветка!
Расту. Зеленею. И с первого дня
Гроза надо мной пролетала нередко
И молнии косо метала в меня.

Я знаю: цветут по долинам березы.
Я знаю: шумят в городах тополя.
Там ветры потише, помягче морозы,
Там корни щедрее питает земля.

Но я вот привычней к суровой природе,
К неласковой почве, к высокой свободе,
Где рядом орлы и орлицы парят.
Не мне, извините, расти в огороде,
Не мне, уступая погоде и моде,
Менять по сезону свой цвет и наряд!

Люблю на осеннем рассвете проснуться,
Услышав раскатистый выстрел ружья.
Люблю — пусть единожды в год! —
прикоснуться
К руке зверолова, шершавой, как я.

Когда же в долины устало и хмуро
Спускается сумрак — люблю до утра
Предания слушать под звуки топшура,
Дыша горьковатым дымком от костра...

Секло меня, било дождями и снегом,
Но я продолжаю — назло! — зеленеть.
Я — горного кедра, одетого небом,
Колючая, гордая, крепкая ветвь!