Мы пошли за земляникой в лес сосновый утром ранним

Мы пошли за земляникой в лес сосновый утром ранним.
Солнышко едва вставало. По реке гулял туман.
Комары вгрызались в тело, как голодные пираньи.
Всю дорогу громко лаял увязавшийся Полкан.

На траве роса лежала так обильно-хлебосольно,
что намокла сразу обувь, став тяжёлой и сырой.
Мы преград не замечали, наслаждаясь бодрым соло
голосистой незнакомки, и дышали резедой.

Воздух свежий и прохладный, наполняя альвеолы,
заставлял трезвее мыслить и весомо намекал:
если вы хотите с вЕрхом туес ягодой наполнить,
надо торопиться, ибо в бор валит и стар и мал».

Мы не вняли наставленьям в это бархатное утро
и ползли, как черепахи, обалдев от красоты.
Забывая про работу, я удачно каламбурил
и дарил тебе, как рыцарь, откровенные цветы.

А овчар большеголовый в руки долго не давался,
прыгал, как умалишённый, преданно хвостом вилял, –
муравейник растревожил, ёжика пугал напрасно,
метки ставил где попало, сделав дружеский оскал.

Только возле самой речки, где кувшинки млели в ряске,
состязались водомерки, язь охотился на мух,
пса мы взяли за ошейник, перешли мосток с опаской,
а с пригорка с юной силой в ноздри бил смолистый дух.

По тропинке мы взобрались ближе к синеве певучей,
углубились в молчаливый, строгий, сказочный, густой;
по настилу бурой хвои шли, отбрасывая сучья,
и дивились, как московки ловко пьют грибной настой.

Наши слаженные глазки с зоркостью всегда дружили
и усердно кочевали около, вблизи, вдали.
Попадались дрок, бессмертник, сыроежки в паутине…
Только розовато-сладких отыскать мы не могли.

Так уж получилось, други, что когда мы отпуск взяли
и наехали в деревню, снежнo ягода цвела;
из-за сильных частых ливней слабо проходила завязь,
но теперь, на вёдро глядя, веселей пойдут дела.

На совете мы решили, что спешить домой не надо;
завтра – уезжать на море, и, рассудку вопреки,
пусть на целый день нам станут жизнерадостной наградой
клеверный ковер, стрекозы, говор вдумчивой реки.

Ужиком петляла Мерла в сочно-красочной долине.
Мир речушки беспрестанно бредил, буйствовал, бурлил.
В камышах гнездились утки, пьявки извивались в тине,
а на берегах толпились пижма, зюзник, девясил.

По мечтательному склону ноги нас несли недолго.
Жук, кружа над водоёмом, дерзкий протрубил сигнал.
Мы стремительно разделись, пса позвали на подмогу
и гуртом ввалились в воду, рыбью молодь распугав.

С нами словно забавлялся любознательный Солярис.
Облака гопак плясали, солнце пело и пекло.
Досиня мы накупались,
докрасна назагорались,
допьяна нацеловались
и, когда уже смеркалось, пошагали на село.

А под звёздной плащаницей думы хмурые бродили:
что расскажем поселянам мы про ягодный народ, –
как живёт он поживает в царстве мхов, трухи и гнили,
с кем воюет, дружбу водит и кого на пир зовёт.

С шишками и васильками в час чудесный, луноликий
огородами прокрались, скрыть желая наш позор…
Мы на кухне пьём с друзьями чай с вареньем из клубники,
и про тот поход бесславный вьётся плавный разговор.