тяготы рассудка

облик неба размножится -
там пепел, там родники свою немую полость обнажат.
и тогда, сцепленные в одно светило,
пойдут радоваться рассудок и его призрак,
отражающий бытие в своем плаче.
коренным образом преобразится высь,
забытая в немой праведности. кочующие родники
откроют свое небо - и там, средь книжников
и волхвов, откроется немая пажить,
немые времена, заискивающие у долгожданного.
скорое время родит дитя - и вповалку посыплются
кегли - кегли-дамы, кегли-господа.
открытыми очами будут взирать поющие -
и толком никто не уразумеет, где право, где лево.
только открывая свое тело, сможет проснуться
молчаливый ствол, напряженный для изъятия.
гордые хороводы будут шествовать,
и величать праведность, и комкать уныние,
и отождествлять, и абстрагироваться.
смело войдет зелень в правду,
глубокие корни покорятся воде,
и пламя снесет себя в толкотню,
в беготне откроет стальной шов - дань ветрилам.
смело раскроется изба - и шов,
как дань потерям, расцветет в величии ладони.
пропадая, откроется немое время,
и час пойдет за часом, и минута за минутой.
пройдут они не одну милю,
и строгий ветер прикажет плыть этим видениям,
этой строгой правде, покоящейся в том, что происходит.
смелость - это отличие, которое входит в сиюминутный процесс,
отделение настоящего от дали,
сношение времен, оскудение руки дарящей.
смело пройдет по земле даль, смело оставит она - и знаки,
и слова, и следы. седые следы боготворят
свою праведность,
и гордое пламя неистовствует в душе,
когда почти раскрытая грудь трепещет,
забывая про тяготы рассудка.