Сара Тисдейл. Елена Прекрасная

САРА ТИСДЕЙЛ
ЕЛЕНА ПРЕКРАСНАЯ
(В переводе Дмитрия Бураков)
 
Рассвет и сумрак – третий лишний
Над павшей Трои алым пепелищем:
В сиявшей прежде несравненно
Тускнеет пламени излет. Я та,
Чья суть – прекрасному благоволенье,
И та, кто увядание несет.
За что моей рукой в разливах крови
Богам по нраву сеять гнев суда?
Как горек вкус опеки горней,
Которою с девичества сыта. Вот вновь
Их тщанием – под ветром жженым
В вертепе мне устроен кров.
Олимп дозволит прочим женам,
Дух испустив, минуть иных кнутов –
Но я, с бессмертьем половинным,
В круг щедрости такой не вхожа.
Причина в Леде, на которую похожа,
И в Лебеде, с походкой не гусиной;
От матери – краса мне страшным даром,
Зла кипа за спиной – от господаря.
Поистине, не даст солгать земля,
И небеса не станут в том перечить,
Что столько бед от женщин до меня
Не возлагалось на людские плечи.
Здесь ныне океан огня, непрошен,
До срока небу дал рассвета ношу,
Затмив сиянье звезд. Ответьте –
Сполна ли причинила людям слёз?
Прошу я смерти... Осеклось. Жизнь больше.
Как ирисы весной? Как летний бриз?
Как пылкий, но по осени, каприз –
При сомкнутых навек Елены веках?
Нет, не подам руки могильным вехам –
Их бледное забвение и хлад
Не должный волосам моим оклад.
Ужели встречу, видя тот Элизий, 
В котором не трепещет даже куст, –
Любовь, подъемлющую грудь под ризой,
Иль что-то вроде жажды страстных уст?
Грез больше нет, утихнет пусть унынье –
Уже мечтательных довольно слов;
Узрите – ненавистна люду ныне –
Я буду жить, пленяя греков вновь!
Не слышен глас души, коль лик прекрасен, –
И в Греции, и в Трое дух напрасен;
Им правда в плоти – этим я чиста.
Дана лишь раз такая красота,
Дабы измерить страсти поколений;
До шага в прах последних из людей
Я сумма возжеланий и томлений
Под этим солнцем всех земных мужей:
Я луч их тщетных снов – неуловим, –
Им просыпаться с именем моим,
И каждым буду разною воспетой;
То с локоном озерного отсвета, 
Где только звездам полуночным плыть;
То с кудрями, в которых огнь и прыть.
О да, мне красть и красть сердца поэтов,
Доколь и времени, и свету быть!

Царь, оскорбленный мной, идет карать,
А кто сильнее – мужу ли не знать?
Меняются пред громом гиацинты,
Но я цветок, меняющий грозу.
Я распущу на талии лозу,
Не строя оправданий лабиринты,
И свету обнажусь, подъяв глаза, –
Так, в общем-то, закончится гроза.
Узрев белейшую на свете кожу,
Палач заплачет и вернет меч в ножны;
Марать не в силах чистоту о кровь,
Обнимет, этим завершит расплату.
Прижав к груди, внесет царицей в Спарту –
Я буду жить, пленяя греков вновь!


---
Из книги «Елена Прекрасная и другие стихотворения» (Helen of Troy and other poems, 1911)

(редакция 2)