Три возраста. Тициан Вечеллио

Картина – поэтическое размышление о быстротечности жизни и мимолётности земных наслаждений. Три возраста представлены в виде спящих детей, музицирующей пары и старика-отшельника, размышляющего над двумя черепами.

Тициан предлагает читать своё полотно справа налево, что для взгляда европейца неестественно. Спящие младенцы – скорее всего, это мальчик и девочка символизируют начало человеческой жизни. Они появились на свет недавно и ещё не пробудились для активного действия. Фактически, это продолжение внутриутробного сна, пограничное состояние. По ним весело карабкается третий младенец – очень даже резвый Амур, крылатый божок эроса и любви. Задолго до Фрейда Вечеллио намекает, что зародыш полового влечения  присущ человеку с первых дней жизни.

Здесь художник несколько ошибся с масштабом: фигурки младенцев слишком крупны для того места на полотне, которое они занимают. Нечто подобное можно видеть и на других его картинах. Ренессанс не слишком строг в области перспективных сокращений, а маньеризм нарочито и дерзко пренебрегает ими в погоне за причудливыми эффектами.

Слева – юноша и девушка в цветущем возрасте. Они молоды, свежи, красивы, их переполняют нежные чувства друг к другу. Занятие музыкой для них, очевидно – своего рода повод для свидания и прелюдия любовного сближения. Фоном служит пасторальный идиллический пейзаж, близкий к тем, которые Тициан мог наблюдать в окрестностях городка Пьеве ди Кадоре на севере Италии, у отрогов Альп, где прошло его детство.

Мастер исполнил картину в 1512 году, спустя два года после скоропостижной смерти Джорджоне в возрасте 33 лет. Влияние Джорджоне сказалось прежде всего в выборе сюжета: молодые люди предаются музицированию и любви на лоне природы. Одно занятие плавно перетекает в другое.

“Вернувшись затем в Венецию, Тициан написал для тестя из Кастель Болоньезе картину маслом на полотне, изобразив обнажённого пастуха и поселянку, предлагающую ему парную флейту, чтобы он на ней сыграл; всё это – на фоне прекраснейшего пейзажа” – излагает Вазари. Похоже, он невнимательно рассмотрел произведение. Нет парной флейты, есть две отдельных, причём обе у девушки – в правой руке и в левой. Та, что в левой, имеет такие размер и направление, которые прямо наводят на определённую ассоциацию. Этот юноша находится в высшей степени возбуждения, и женские пальчики ещё раз пробежали по клапанам его чувствительного инструмента. Вот какого рода музыка, ради которой они уединились в сени тёмного дерева!

Флейта – ёмкий символ в ренессансной европейской культуре. Достаточно вспомнить Гамлета. Он предлагает лицемерным друзьям сыграть именно на флейте. “Не можете? И в то же время вы полагаете, что вам известны все мои клапаны?” Здесь флейта – человек, индивидуум, подчинившийся ловким манипуляторам.

“Пастуха” я оставлю на совести Вазари. Нет ни стада, ни какой-либо атрибуции, которая хотя бы намекала на профессиональную и социальную принадлежность героя. Его подруга в наряде состоятельной горожанки; тоже ничего пастушеского. Зато есть соображения, свидетельствующие скорее против “пейзан”: юноша уже разделся догола для предстоящей любовной игры, но как раз этого не стал бы делать природный селянин. Ибо наготу как эстетическую категорию воспринимали только высшие, культурные классы того времени, ценители античных статуй и живописных полотен, для всех прочих это состояние было постыдным, смешным, позорным и ассоциировалось либо с баней, либо с поркой на конюшне.

Для осуществления любовной связи достаточно было задрать подол и приспустить штаны. Такую сцену можно видеть на хулиганском офорте Рембрандта “Монах во ржи”, сюжет которой он позаимствовал с более ранней немецкой гравюры.

Остаётся вопрос: отчего у мужчины из одежды – одна лишь тряпица на чреслах, а девушка в полном облачении? Неужели она настолько скромна и целомудренна? Или степень её сладострастия пока не преодолела известного порога стыдливости? Здесь уместно вспомнить “Сельский концерт” – загадочное произведение Джорджоне, к которому его товарищ Тициан тоже приложил руку. У Джорджоне музицируют четверо, причём разоблачились именно девушки, юноши остаются во франтовских нарядах по моде своего времени.

Допускаю, Вечеллио решил таким образом  противопоставить свою картину известному образцу, дать как бы негатив. Это достаточная причина, но здесь может быть и глубокое смысловое наполнение. Современники видели в сюжете пастораль, древнегреческих Дафниса и Хлою. Многовековая античная традиция, от глубокой архаики до поздней классики, предполагала исключительно обнажённых мужчин – куросов и облачённых девушек – кор. И лишь Пракситель в IV в. до н. э. совершил революцию как в области пластики, так и канонов: его Афродита Книдская вызвала скандал в широких общественных кругах из-за своей наготы. Жители острова Кос отказались от смелого изваяния, и статую приобрели жители малоазийского города Книд. Очень скоро изваяние получило общегреческую известность, и в город устремились паломники. Надо полагать, их вело пылкое религиозное чувство.

Возможно, решение Тициану подсказала именно архаическая греческая традиция.

Связь с текстом Лонга о пастухе и пастушке представляется мне очень поверхностной, если она вообще есть. Сюжет состоит именно в аллегорическом изображении жизни, её круговращения. Фигуру старика с двумя черепами в руках художник сознательно расположил поодаль: он не хотел, чтобы смерть доминировала на картине. Старик созерцает черепа бывших любовников, размышляя над ними о бренности бытия. Молодые знают о смерти теоретически, но она слишком далека, чтобы иметь к ним какое-либо отношение. Тем более что для них звучит такая музыка!

Круг замкнулся. Возвращаемся к Амуру, обхватившему ручонками ствол дерева. Сын Афродиты времени не теряет! Не могу отделаться от мысли, что этот сюжет есть своего рода рифма к женским пальцам на фаллической флейте.

Кто-то может задать вопрос: каким образом уживаются в одном пространстве группы и события, далеко разведённые во времени? Этот повествовательный приём перешёл в Ренессанс из сильной средневековой традиции. На одной доске или стене сюжеты изображались последовательно, живопись “читали” подобно книге, она и была книгой для безграмотных, то есть большей части населения. Архаизирующая тенденция прослеживается в итальянской живописи на протяжении всего 16 века. И только спустя лет сто в искусстве окончательно утвердилось представление о единстве места, времени и действия.

Размер полотна 90 х 159 см. Картина хранится в Национальной галерее Шотландии в Эдинбурге.

21. 12. 2022