Маленькая девочка и злая...

Маленькая девочка и злая,
С кожей, обожжённой неудачей,
Ты о милосердии не знала,
Ты считала - правильно, что плачут.

И ещё не так им будет больно!
Стоит только сильно попросить
Это небо под ногами тёмное -
Им придётся ноги уносить.

Ты воображала себя, помнишь,
Чуть не повелительницей тьмы.
Всех своих обидчиков утопишь
В проруби холеры и чумы.

Улицы бежали врассыпную,
Расступаясь  пачками домов,
Чуя твою силушку дурную
И глухое звяканье оков.

            За тобой тянулся шлейф провала,
            Волочила подолом беда.
            Ты мятежных духов вызывала,
            Разбивая зеркало пруда.

            Камешком обид круги пластала
            На зеркальной глади чёрных вод.
            А потом заплакала. Устала.
            Побрела до выбитых ворот.
          
            Там, в сыром почти полуподвале,
            Прислонясь к нетопленной печи,
            Раненым волчонком подвывала
            На фонарь, подвешенный в ночи.

            Он в окне маячил тусклым светом,
            Перебрал причины всех тревог.
            Хорошо, что ты жила с поэтом,
            Плохо, что он жить с тобой не смог.

Злость тебе не шла, ты не сдавалась,
В зеркало смотрелась исподлобья.
Хмурилась. Кривила рот. Казалось,
Что на мир взираешь ты с надгробья.

Ты б, наверно, всех похоронила,
Обладай ты древней силой зла.
Но тебя, безумную, хранила
Жабьей шкурки жаркая зола.

Он тайком, пока спала беспечно,
Жабье одеяние совлёк
И швырнул в нутро голодной печи,
Выплюнувшей к утру уголёк.

Голая, ты вскинулась с рассветом -
А твоих доспехов нет как нет!
Это он повелевал сюжетом,
Это он перекроил сюжет.

Быть тебе прекрасною царевной
В его чуть смеющихся глазах.
Нежной и послушной. Пока ревность
Не схватила ярости  резак.

Исполосовав его словами,
Что страшнее самых лютых псов,
Ты сомкнула тьму над головами
И закрыла сердце на засов.

А потом по улицам бродила
Города, чьё имя — легион,
Вдруг мелькнёт в толпе спешащей он -
Тот, кого убила и любила?