непокорное чадо

Выглянешь - улица снегом горда,
кстати - местами ледком прихватило.
Это декабрь посетил города,
занял их запросто, будто Аттила.
Гунны тут, что ли? Следов не найти,
просто фантазии, видимо, сдуру.
Дома останься, броди по сети,
что-то кропай, совершенствуй фактуру.
Всё переменчиво, тает уже,
на площадях - очертания Рима,
чин представительный - цезарь в душе,
знает - история неповторима,
но повторяется каждой зимой
солнцестояние в духе Нерона -
великолепен я, боже ты мой -
латы-мундир и фуражка-корона.
Славься, династия всех декабрей,
это не дембель, сто дней до приказа,
нет, император не станет добрей,
те же печали - чума да проказа
или война, не в сети, наяву,
вот где хватает огня и металла.
Время такое, и я в нём живу,
этого только ещё не хватало -
слушать сквозь сон - победим, покорим.
Лучше поспи, только чаю напейся...
Снится Нерон, поджигающий Рим,
и сочиняющий новую пьесу.

***

У тебя там позже на два часа,               
чем у нас, и с этого начиная,
день, который даже не начался,
сторожит пока полутьма ночная.
Вся в снегу, во взглядах фонарных линз,
удивлённых разницей беспричинной.
Вот и снова снег, получай ленд-лиз
декабря под выдуманной личиной -
всё вернём потом, разочтёмся вдрызг,
я тебе, ты мне перечтём потери.
Два часа всего - и огромный риск
побывать в погибшей эпохе, эре,
где вокруг не сыщешь одной души,
фонари глядят в города-фантомы.
Если что-то помнится, напиши,
ну какая разница, где мы, кто мы
и кому из нас покрывать счета
за такую разницу в переводе.
Снег летит, декабрьская нищета -
ни воды, ни света, ни связи, вроде.
Два часа - и мы с двух сторон земли
вспоминаем общие наши зимы...
Просто где-то время перевели
навсегда, и это невыносимо.

***

Дозвониться бы... Нет. Ну и ну,
где-то там, опираясь на локоть,
возлагаешь на провод вину
и пытаешься в трубку алёкать,
но какое тут, к чёрту, аллё?
Здесь, в плену сигаретного чада,
погружаться в себя тяжело,
но внутри непокорное чадо
снова требует - ну, позвони.
Утопая в бессмысленном гаме,
устаёшь от ненужной возни.
Но звонить или топать ногами -
это дело твоё, мой двойник,
мой малыш, беспокойное эго.
Как ты ждёшь, как ты к трубке приник
в это время мороза и снега.
Как взрослеешь по дням, по часам,
ожидая звонка и волнуясь.
Точно так же волнуюсь я сам,
в этот снег и мороз, в эту юность,
проживаемую по звонку.
Связь паршивая, на единицу.
Дозвониться туда не могу,
а оттуда ей как дозвониться
в этот город, сюда, где молчат,
затаясь в ожидании хрупком,
сотни маленьких внутренних чад,
в эту ночь припадающих к трубкам.