Полевые цветы 1922 М. Н. Яковлев

Эмоция — это не переживание, это представление о переживании.
                Ф. Гиренок

запечатленный в позе Боттичелли послеполуденный Фавн
меланхолично проходит сквозь взглядом
как ответ на твое прости
     смазанный фокус восприятия
третирующего пролеткультовское буржуазного искусства
румянец восторга на щеках васильков
аромат мяты, гвоздики и лимона
покрывшийся пылью подарочный сертификат Летуаль
Натали ты где?
Русский вальс Д. Шостаковича
кружащаяся в лучах беззаветного счастья Aschenputtel,
мир был бы невыносим без голливудского счастья
разбивающийся за кадром
императорский фарфор об изразцовую печь домашнего счастья
     Сольная партия незабудок
Caruso  Luciano Pavarott с отпущенного на свободу дебаркадера
прячущего корешок счастливого билета в нагрудном кармане
пересекающего таможню реальности
                настоящего
счастье — это то -- чего нет на селфи кадрах
     низводимая с подиума соц. реализма
тема ромашки
осыпающиеся лепестки на бордовой ковровой дорожке
как в сигарной поволоке Marlboro 
коридоров гостиниц «Интурист»
оканчивающихся слепыми окнами
где расхаживает Die Taube
нетленные припоминания мук перевода студента филолога
Das ist Su:skind ,mein sueses Kind
Где стрекоза? - Улетела.
Где река? - Утекла.
презрительно взирающего на лысого бетонного фюрера майнкрафта
в гримерную примадонны
оббитая бордовым плюшем первая дверь
«и никогда не любил»
Одуревшее пролетарское искусство
задирающее исподнее на бедной березке
     Стыдливо залитое пульсирующим алым «Святое семейство»
смещенное на другой полюс крестьянского мироздания
первые итоги первой антирелигиозной компании
в мутнеющем взгляде утопающего в акациевом меде шмеля
с раскинутыми крыльями на спине
«Мы погибнем без этих крыльев,
которые нравились мне»
Кровоостанавливающая смолка клейкая
на бело-зеленом лугу белорусской скатерти
с морем пролитых слез на проклятом западе
блеском невысохших за столетие красок на холсте
обостряет чувство полного погружения
в русский импрессионизм застывшего в своем величии времени
звон сбрасываемых колоколов серебряного века
Михаил Николаевич вытирая рушником натруженные руки
шепнет сзади
«Идемте чай пить»
                с мятой