черное. белое. красное

Небо сварилось.
Как долго и жарко рождался закат.
Вместо дождя теперь
Засохшая кровь.
Лоскутами свисает с
Толстых ляжек сияющих звезд.

Еще век ее будут лизать, скрести,
Мешать с водой и пить
Сотни ночных бродяг,
Городских зевак и
Голодных до боли собак.

Все наши ждут ласк и мессию,
Тепло материнской груди,
Что нас будто кто-то спасет
В самый последний момент,
Тот!
Кто своей печенью просто
Испачкал Голгофы копье.
Спасать-то кого?

Грубые дамы сухими губами
Шептали мне и ласкали
Висящим отовсюду салом,
Броскими цепкими взглядами.

Ласкали и хотели испить,
Хотели не то переспать,
Не то на блюдо и к ужину.

Их мужчины с кривыми и желтыми
Гнилыми зубами
Судили меня.
Будто сами не знали,
Свои вирши я лишь Юноне писал,
Пылкому страсти порыву.

Не замечали они
Свою же грязь под ногтями.
Между зубами застревали
Клочки волос и сухие
Роговицы глаз в испуге тех
****ей, что они же сами сожрали,
Не замечали они
Тех людей, которыми сами
Никогда бы не стали.

Я чуть больше самой малой
Точки, что делит жизнь
На до и после,
Может, поворачивает вспять.

Я чуть меньше самого большего
Горя, что ломает их
Осанку, гордость, планы, взгляд.

Я божественное ничтожное,
Преисполненное порожнее,
Переливай меня,
Чтоб расплескался и
Стекал с жирных ляжек небосклона,
Ведь так сладок мой порыв,
Жгучая пакость.
В несовершенстве прекрасное,
Дихотомия использованного
Черного. Белого. Красного.