Из поэмы Потэты-2 20

СЛОВО
Владимир мечтал быть пилотом,
но белый военный билет,
мечту оградивший заплотом,
ответил мечте кратко: – Нет!
Осталась мечта и доныне,
тревожит его, хоть иными
заботами он поглощён,
но в небо стремится, смущён
своею мечтою из детства –
подняться на крыльях мечты,
почувствовать песнь высоты.
Ему никуда уж не деться,
осталась мечтою мечта –
зовёт в небеса чистота.

2.
Печать осеннего сомненья
лежит на золотом листе,
струит погода откровенья
в печально-грустной пустоте,
гуляет ветер меж берёзок,
слетает словно бы с повозок
печаль осеннего листа,
она, безвинная, чиста,
кружится снова в листопаде,
танцует медленный фокстрот.
Мне слышится опять "Апорт!" –
команда друга из засады
совковых памятных времён
под красным трепетом знамён.

Москва слезам не верит даже,
когда рыдаешь ты навзрыд.
Она вам фигу с маслом кажет,
под маслом яд змеиный скрыт.
Директор, думая так, всё же
любил пройтись пешком, похоже,
и на Арбате постоять,
не мог никак её понять –
Москву – жестокую донельзя,
со звёздами, орлами. В ней
становится ему скучней,
где со времён советских вензель
висит над временем тоской,
забытой всеми уж строкой.

Гуляет лозунг по России:
"Купи – продай, купи – продай", –
поймёшь безнравственную силу,
ей обладает вертухай
на зоне лагерного счастья,
где вертухаю называться
почётно званием чекист,
он одинок, как тот артист,
которого любой охает,
где собственности частной нет
и где не ценится Поэт,
в цене одни лишь вертухаи
со сталинских ещё времён.
Свирепствует в стране ОМОН –

защитник власти беспредела.
Иное время на дворе,
заря где радостно зардела
и снова облако в игре
лучей неотражённой пыли,
пылают ветреные были,
смеётся лист осенним днём,
пылая сладостным огнём.
А жизнь идёт опять по склону,
и катит вниз всё колесом.
Опережает вновь во всём
директорская мысль – весома,
и к ней прислушавшись, поймёшь,
как Мир красивый наш – хорош.