Разорви зеркала...

Murda peegel ja jааd murdma

- На счёт три?

Я вглядывался в лазурную даль, делая вид, что не слышу его.

- Свено, ты же прекрасно понимаешь, что я на это не поведусь. Мы сделаем это сегодня, как и договаривались.

Я тяжело вздохнул и умоляюще посмотрел в его серебристые глаза.

- И не смотри на меня этим взглядом! Ты сам говорил, что больше не хочешь так жить. Сам настаивал, чтобы мы сделали это вместе - а теперь что, на попятную? Мне тоже плохо, Свено. Мне надоело одиночество, надоели осуждающие взгляды. Надоело чувствовать себя чужим и ненужным. Я хочу сделать это. Но только с тобой.

Снова отвернувшись от него, я запрокинул голову и закрыл глаза. Сильный ветер трепал мои волосы, подталкивал в спину, будто тоже уговаривал сдаться. Открыв глаза и крепко схватившись за поручни, я наклонился и теперь жадно впитывал в себя кишащую внизу жизнь. Сколько там людей! Пусть сейчас они для меня были лишь маленькими точками - я знал, что они смеются, обнимаются, танцуют, встречаются с друзьями и общаются с соседями. Делают всё то, что нам с Жереми было недоступно.

Мы с ним с самого детства были не такими, как все вокруг. Нас называли странными. Называли сумасшедшими. Даже наши родители: они любили нас, но ничего не могли с собой поделать – пусть неосознанно, но они тоже отвергали меня и Жереми. Нас выталкивало из общества, как какое-то инородное тело. И после девятнадцати лет одиночества мы решили положить этому конец.

Говорят, это совсем не страшно. Нужно только сделать первый шаг. Всё произойдёт быстро и практически незаметно.

И боль исчезнет.

Не знаю, как Жереми, а мне было больно. Я просто разрывался изнутри, и ничего не мог с собой поделать. Было больно, когда я слышал, как над нами смеются дети. Больно, когда нас одаривали жалостливыми и осуждающими взглядами наши соседи, продавцы, незнакомцы... Эти взгляды сопровождали нас всю жизнь, начиная с трёх лет, когда выяснилось, что мы другие. Не такие, как все. Больные. Сколько нас таскали по врачам, психологам, потом психиатрам – ничего не помогало.

И пришло время положить этому конец. Теперь я действительно был готов сделать это.

Натянуто улыбнувшись, я протянул руку Жереми.

- Хорошо, - хрипло произнёс я, - на счёт три?

Он улыбнулся в ответ, но я видел, что он действительно боится – так же, как и я. Сжав мои ледяные дрожащие пальцы в своей тёплой ладони, он поднёс их к губам. Я нервно захихикал, когда моё запястье защекотали лёгкие поцелуи. Жереми... Он всегда делал всё, чтобы успокоить меня.

Увижу ли я его когда-нибудь снова?

Я понятия не имел, что нас ждёт. Сейчас, сидя на перилах крыши самого высокого здания нашего города, будто специально предназначенного для того, что мы собирались сделать, я пытался представить, что с нами будет – и видел только пустоту. Я изо всех сил пытался убедить себя, что так будет лучше для всех, что без нынешних Жереми и Свено мир станет прекраснее, что родителям больше не придётся терпеть осуждающие взгляды и пытаться общаться с нами, делая вид, что всё в порядке, но в глубине души осуждая и нас и себя за то, что не смогли ничего изменить. Самоубеждение не работало. Я боялся до чёртиков и при этом не видел другого выхода. Это был самый настоящий тупик.

Ветер всё усиливался, теперь практически сталкивая меня вниз. Левой рукой я как клещ вцепился в холодный металл ограждения, а правой обхватил талию Жереми. Он тут же зеркально отразил все мои движения.

С самого детства мы были зеркальным отражением друг друга. Мы одинаково хмурились и одинаково смеялись. У нас была одинаковая походка и, что самое интересное, одинаковые серебристые глаза. Это действительно было странно, потому что хоть у нас и были общие родители, в родстве мы не состояли. Меня подкинули в их дом, когда нам с Жереми было по пять лет. То есть когда уже стало понятно, что мы не такие, как все. Видимо именно поэтому мои настоящие родители от меня и избавились.

Я совсем не винил их. Естественно, мне было больно и обидно, но сейчас я понимал, почему они сделали это. Никому не хотелось быть изгоем, а с таким ребёнком, как я, это было для них неизбежно. Поразительно, что наши родители не избавились от нас, а боролись – до прошлого года, когда им стало понятно, что это необратимо. Когда они смирились.

Я попытался прогнать выступившие на глазах слёзы. Мне не хотелось плакать. Свено осталось жить совсем недолго, и мне не хотелось тратить эти мгновения на слёзы, сожаления и ненависть к себе. Мне хотелось...

Прижавшись щекой к плечу Жереми, я сильнее сжал руку вокруг его талии и почувствовал, как он притягивает меня ещё ближе к себе. Мой любимый брат... мой любимый человек. Как бы я хотел сказать ему, что люблю, но, даже сидя здесь, на краю крыши, с ним наедине, когда свидетелем моих слов стал бы только ветер, я не мог этого сделать. Не мог повернуться и прижаться к его губам, потому что в моей голове крепко укоренилась мысль о том, что это неправильно. Всегда, как только я задумывался об этом, в голове вспыхивали осуждающие, разочарованные лица наших родителей. Нет. Мы и так доставили им слишком много хлопот. И я не могу сделать этого даже сейчас, когда Свено осталось жить совсем чуть-чуть. Не могу.

Вдруг я почувствовал, что моё время вышло. Словно нить, до сих пор связывающая меня с моей жизнью, не дающая мне сделать последний шаг, с тихим звоном порвалась. Я стал воздушным шариком, в котором нет ничего, только лёгкость, только свобода. Я стал бокалом шампанского, внутри которого искрится, пузырится ничем не замутнённая радость. Стал воздушным змеем, которому не терпится сорваться ввысь.

Отпустив поручень, я вскочил на ноги, легко балансируя на самом краю высочайшего здания этого мира. Под ногами у меня проплывали лёгкие, пушистые облака и мне не терпелось стать одним из них – теперь я знал, что так и будет, что в этом нет ничего страшного. Всё действительно произойдёт быстро и практически незаметно.

Привычный Свено исчез, и посмотрев на стоящего рядом брата я понял, что прежний, уставший и одинокий Жереми тоже пропал с лица земли. В его глазах искрилось, переливалось серебристыми брызгами счастье. Мы молча улыбнулись друг другу и одновременно шагнули вперёд.

Мне в лицо тут же ударил ветер, мир закрутился в бешеной пляске, проносясь мимо. Я вдруг понял, что разжал руку и лечу один сквозь облака, через которые бок о бок со мной проносятся яркие лучи солнца. Я не видел Жереми, а через мгновение и забыл, что он был там. Меня охватило чувство правильности происходящего, словно в моей душе вдруг нашлась недостающая часть пазла и опустилась на своё место, делая меня цельным. Я растворился в ощущении полёта, купался в потоках ветра, который теперь был ласковым, а не яростным. Меня переполняло тепло, которого становилось всё больше, больше, больше... И вдруг оно вырвалось наружу, проходя сквозь мою спину горячей волной, и мир взорвался в ослепительной вспышке удовольствия от обретения себя.

Мой полёт замедлился, а потом и вовсе поменял направление – теперь я не падал, а поднимался ввысь. Это было так легко – почему же я столько лет не мог этого сделать? Почему мне для этого потребовалось девятнадцать лет одиночества и страданий от осознания собственной неполноценности, тогда как все остальные парили в воздухе с трёх лет, не прилагая к этому никаких усилий? Раньше мне казалось это проклятием, и только сейчас я понял, что это бесценный дар: возможность осознанно обрести себя, самостоятельно принять самое важное решение в жизни, отказавшись от всего, что я считал правильным и единственно возможным, шагнуть вниз, оставляя себя прежнего позади. Я краем глаза уловил какое-то движение сбоку и, повернувшись, увидел Жереми. За его спиной переливались серебристым блеском крылья. Я прислушался к тихому шелесту крыльев за своей спиной и радостно засмеялся, делая петлю в чистом, прозрачном воздухе. Жереми, тихо посмеиваясь, кружил рядом.

Как только мы опустились чуть ниже, нас тут же окружила толпа людей. Там были и наши родители, которые гордо смотрели на нас со слезами на глазах. После пары секунд тишины меня оглушили аплодисменты, а потом закружило в море крыльев, мягких прикосновений тёплых или ледяных рук, блеске разноцветных глаз. Все тихо извинялись и поздравляли меня, почти невесомо касаясь ладонями моих плеч, волос, спины. Я потерялся в этом море, я тонул, и мне срочно нужен был Жереми. Слишком много ощущений, слишком много эмоций, слишком много людей рядом после стольких лет постоянного одиночества и отчуждённости. Моё запястье вдруг обхватили такие знакомые тёплые пальцы и я, закрыв глаза, просто следовал туда, куда они меня легонько тянули. Почувствовав прикосновение к своей щеке, я распахнул глаза и тут же окунулся в такой любимый серебристый взгляд. Рядом не было никого, кроме него, и только ветер с солнцем танцевали вокруг нас, словно защищая, отгораживая от всего остального мира. Все звуки исчезли, растворились в чистом, прозрачном воздухе – только тихий шелест перьев нарушал оглушительную тишину. Жереми улыбнулся, и в уголках его глаз возникла тонкая паутинка морщинок. Как я раньше её не замечал? Может, потому что мы никогда не были так близко друг к другу? Потому что никогда ещё его дыхание не окутывало моё лицо, не проникало в мои лёгкие, вызывая во всём теле приятную дрожь?

- Мы сделали это, Свено, - тихо, будто недоверчиво прошептал Жереми.

Я ничего не смог сказать в ответ, растворившись в его взгляде, в ритме его дыхания, в серебристых отблесках его крыльев. Теперь это не было постыдным – любить его далеко не братской любовью. Теперь мне было всё равно, что скажут окружающие. Теперь я понимал, что мы ничего не должны этому миру. Мы были наедине, парили в лучах заходящего солнца, и никто и ничто не могло нам помешать тихо прошептать в унисон: «я люблю тебя».

P.S. Уважаемые читатели! Трудно рассчитывать на Ваше одобрение греховной однополой и братской любви. Но автор искренне надеется на понимание со стороны общества. Пусть миллионы не поймут, но один задумается. Ради этого одного и хочется продолжать бороться с Вашим мировоззрением, в котором нет места инцесту между родными, сводными или приёмными братьями. Но ничего плохого и не естественного в этом нет. Поверьте автору, я знаю о чём говорю. Будь милосерднее и добрее, не осуждайте не похожих на Вас.

Память о доме в сердце слабеет -
Не близок путь.
Нам бы того, кто лечить умеет.
Совсем чуть-чуть.

Серых дорог проезжая мили -
Скользим во мрак.
Если бы души нам возродили -
Неважно как.

Ты обернёшься и еле слышно -
Коснёшься губ.
Ты изменился. Твой профиль хищный -
Тяжёл и груб.

Я не могу, не хочу бороться...
У входа в ад,
Ты выжигаешь остатки солнца -
Мой тёмный брат.

В белых церквях отзвучат молебны.
Закрыта дверь.
Были бы руки мои целебны,
Но что теперь?!..

Ты возвратится уже не сможешь -
Придти назад.
Я застелю тебе светлым ложе -
Мой тёмный брат.