больше не болит

зима права, нельзя ее любить. и тает вечер снегом на ладони.
и, вроде, сердце больше не болит, и далеко до мартовских агоний.
зима права, медовый чай ценней, в разы полезнее касаний горла небом.
но как же искренне разносит смех детей метель своим горячим белым снегом.
и как же искренни все чувства и слова, и как играет ветер виртуозно
на замороженных зимою проводах, и ворожит луной на небе звездном.
зима права, нельзя ее любить, котенком в дом заходит снова счастье -
и новый год так хочется прожить, чтоб каждый день, как Божие причастие,
воспринимать назло прошедшей тьме, назло снегам, виски посеребрившим.
ты знаешь, истина, конечно, не в вине, а в том, что мы, с зимою породнившись,
все также ждем душевного тепла и хороводим с песнями по кухне.
зима, как водится, всегда всегда права, пусть даже мир куда-то в пропасть рухнет
***
зимою и сны овдовели, нет больше в них цвета весны,
и ночи людьми заболели, в снега белым шумом легли.
и, кажется, звездные раны, морозом влекущие ввысь,
средь пустоши снов - ветераны, нашедшие тему и смысл
светить сквозь метель и сквозь небо, сквозь самую темную ночь,
и души лечить, как плацебо, и все же не в силах помочь,
всем тем, кто без веры рядится в обрывки напрасных надежд,
кто умер, едва возродившись в плену самых белых одежд.

и масками здесь не поможешь. скрывая вселенскую тьму,
снег стылый искрится на коже промерзшим роскошным тату.
и сны, овдовевшие в зиму, потерянной верой греша,
все так же рисуют картины, в которых живая душа
находит свой путь от порога заснеженных памятью дней
к забытому летнему Богу. туда, голосами детей,
мы все возвратимся однажды, свой путь исчерпав до конца.
росой утолив снова жажду, предстанем пред очи Творца.
***
немыслимое стало здесь возможным,
снега укрыли жар твоих ладоней.
воронья стая, мысли растревожив,
расселась властно на морозном троне.
и в захолустье есть свои законы,
не важно, кто, а важен смысл.
и время.
звучат ветров неистовых валторны,
ведя в атаку чье-то сучье племя.
ты воскресал напрасно в снежном мире,
не выпит эль, не съеден пудинг соли.
и только sos в прокуренном эфире
напоминает белым шумом море.

немыслимое времени пространство,
далекий дом, казенная повозка.
ты выбирал любовь и постоянство,
идя от переулков к перекресткам.
и на ладонях снег, второю кожей,
давно не тает, кровь свернув в калачик.
для Бога сумерек не вышел видно рожей,
для Беса времени ты слишком юный мальчик.

воронья стая вновь псалмы читает
речитативом пьяного повесы.
зима, тобою в снежный плен играя,
не знает чем окончить бурю пьесы.
аплодисментов ветра не дождаться,
и хлопья снега вряд ли станут хлопать.
тебе хотелось быть, а не казаться,
не растворившись белым шумом в шепот.