Сильвия Плат. Сбор Ежевики

Никого на дорожке, никого и ничего лишь ежевика,
Ежевика по обе стороны, но справа больше,
Ежевичная аллея, крутясь идущая вниз, и,
Где-то там в конце её, море,
дышит.  Огромные ежевики
С подушечку большого пальца, глазами,
глупыми чёрными смотрят с кустов, набухшие
Голубовато-красными соками.  Их они размазывают по моим пальцам.
Я не ожидала такого кровного родства, они должно быть любят меня.
Они устраиваются в моей молочной бутылке, прижимаясь к стеклу боками.

Над головой галки в чёрном, стаи какофонии -
Обрывки сгоревшей бумаги кружат в ветреном небе.
Они лишь звук, протестующий, протестующий.
Я не думаю что море когда-либо появится.
Зелёные луга на взгорье светятся, кажется что они излучают свет.
Я вышла на куст с переспелыми ягодами,  это был куст мух,
Сидят: зелёные брюшки, и прозрачные крылья - китайская ширма.
Осоловев на ягодно-медовом празднике; они в раю.
Ещё один поворот и  ягоды и кусты позади.

Теперь единственное что ждёт - это море.
Между двумя холмами меня неожиданно обдаёт бриз,
Бросая в лицо своё призрачное влажное бельё.
Дыхание эти зеленых холмов так сладко - они не могут знать вкуса соли.
Я следую овечьей тропе бегущей между холмами.  Последний поворот и
Северный склон - весь оранжевая скала
Глядящая в никуда, просто в огромное пространство
Белого и серебристо-серого цвета, звенящее под молоточком ювелира
Бьющего и бьющего не поддающийся металл.

2022-12-17

Blackberrying
BY Sylvia Plath

Nobody in the lane, and nothing, nothing but blackberries,   
Blackberries on either side, though on the right mainly,
A blackberry alley, going down in hooks, and a sea
Somewhere at the end of it, heaving. Blackberries
Big as the ball of my thumb, and dumb as eyes
Ebon in the hedges, fat
With blue-red juices. These they squander on my fingers.
I had not asked for such a blood sisterhood; they must love me.
They accommodate themselves to my milkbottle, flattening their sides.

Overhead go the choughs in black, cacophonous flocks—
Bits of burnt paper wheeling in a blown sky.
Theirs is the only voice, protesting, protesting.
I do not think the sea will appear at all.
The high, green meadows are glowing, as if lit from within.
I come to one bush of berries so ripe it is a bush of flies,
Hanging their bluegreen bellies and their wing panes in a Chinese screen.
The honey-feast of the berries has stunned them; they believe in heaven.   
One more hook, and the berries and bushes end.

The only thing to come now is the sea.
From between two hills a sudden wind funnels at me,   
Slapping its phantom laundry in my face.
These hills are too green and sweet to have tasted salt.
I follow the sheep path between them. A last hook brings me   
To the hills’ northern face, and the face is orange rock   
That looks out on nothing, nothing but a great space   
Of white and pewter lights, and a din like silversmiths   
Beating and beating at an intractable metal.